Святая благоверная
княгиня Евдокия Московская,
в иночестве Евфросиния,
† 1407
К предыдущей странице Оглавление К следующей странице
Описывая подвиги насадителей иночества - учеников и духовных друзей великого чудотворца Сергия и распространение веры Христовой в отдаленных окраинах Русской земли, мы отклонились от дел общего управления Русской Церкви. Теперь мы возвратимся к продолжению "церковной смуты", возникшей по кончине святого митрополита Алексия.
Мы видели, что Митяй-Михаил умер на пути в Царьград; Пимен, посвященный на основании подложных грамот, не принят в Москве и заточен в Чухлому; святитель Киприан, призванный на кафедру великим князем Димитрием, изгнан им же, по неудовольствию, после нашествия Тохтамыша; и, наконец, святитель Дионисий, получивший утверждение на митрополию от Цареградского Патриарха, задержан в Киеве и скончался в заточении [1]. Около того же времени в Константинополе умер Пимен, вызванный на суд к Патриарху, а в Москве скончался великий князь Димитрий Иоаннович Донской. Преемник его поспешил призвать на кафедру Московскую святителя Киприана.
Так окончилась "церковная смута", продолжавшаяся почти 13 лет (с 1376 до 1389 года). Святитель Киприан на пути в Русскую землю, где предоставлялась ему власть первосвятительская как в Московских, так и в Литовских странах [2], посетил свое отечество Сербию, опустошенную турками, которые в битве Коссовской положили конец некогда сильной и знаменитой державе Сербской.
Много важных дел ожидало иерарха, возвращавшегося в знакомую ему Русь. Папизм, проникавший с запада, грозил подавить Православие и распространить влияние римских бискупов на православные епархии юга. В Новгороде образовалось своевольное покушение отделиться от суда митрополичьего [3]. В Твери вражда между князем и епископом требовала соборного рассмотрения [4]. Но, с другой стороны, было немало и таких явлений, которые могли порадовать благочестивого пастыря: в стране Пермской воссиял свет Евангелия, а подвигами духовных птенцов гнезда Сергиева распространялись на севере России обители иноческие.
В марте 1390 года блаженный Киприан прибыл в Москву. Сам великий князь с матерью, блаженною великою княгинею Евдокиею, встретил его за городом. Блаженный святитель прежде всего занялся делами митрополии, которые находились в крайнем беспорядке.
Между тем юный великий князь вступил в брак с княжною Софиею, дочерью Витовта [5]. Василий надеялся приобрести в тесте сильного сподвижника против Ягайла или посредника для мира с Литвою. Спустя несколько месяцев после свадьбы Василий отправился к хану Тохтамышу, который принял его с особенною ласкою, не как данника, а как друга и союзника, утвердил великое княжение наследственным в роде владетелей Московских, отдал Василию всю область Суздальскую, Нижегородскую, Мещеру и несколько мелких уделов [6].
Такая благосклонность дикого властителя, еще недавно разорившего Москву, объясняется обстоятельствами времени: Тохтамыш начал гибельную для себя войну с грозным Тамерланом и боялся, чтобы князья русские не пристали к этому страшному завоевателю, который шел против него от моря Аральского к берегам Волги и Яика (Урала).
Вскоре последовали важные события в татарской Орде и навели ужас на всю Русскую землю. Тамерлан, разбив Тохтамыша, устремился вслед за ним к северу, перешел Волгу и степи, взял Елец и стал на берегу Дона с 400 000 монголов. Ожидали такого же всеобщего разрушения, какое было при нашествии Батыя. В это страшное время великий князь явил себя достойным сыном Димитрия Донского: он не упал духом, велел немедленно собираться войску и сам принял начальство. Многие из воевод Димитрия уже лежали в земле; другие, послужив отцу, хотели служить и сыну; поседелые на бранях старцы витязи сели на коней и явились перед полками в доспехах, обагренных кровью татарскою на Куликовом поле. Войско шло охотно и бодро тем же путем, которым шел Донской против Мамая. Поручив Москву храброму дяде своему Владимиру Андреевичу, великий князь стал с ратью за Коломною на берегу реки Оки, готовый встретить неприятеля.
Между тем в Москве все церкви были отворены с утра до глубокой ночи; весь народ молился с горькими слезами. Тогда блаженный Киприан отправил по желанию великого князя духовенство во Владимир за чудотворною иконою Богоматери, которая была принесена из Вышгорода Андреем Боголюбским и, находясь с того времени в соборном Владимирском храме, носила название Владимирской. Умилительно было шествие святой иконы из прежней в новую столицу. Жители Владимира провожали святыню с горестию; москвитяне приняли ее с восторгом как залог мира и благоденствия. Когда священное шествие приблизилось к Москве, митрополит с духовенством и со всеми жителями столицы вышел за город на Кучково поле для сретения грядущей Заступницы рода христианского. Все пали ниц пред иконою; не было ни одного человека, который бы не плакал и не молился из глубины души. Все взывали единодушно: "Матерь Божия! Спаси землю Русскую!" И молитва сокрушенных сердец была услышана. В тот самый день, когда Москва сретила икону Богоматери, Тамерлан оставил берега Дона и пошел назад в свои степи. Не одна Москва - вся Русь спаслась защитою Царицы Небесной. "Не наши воеводы прогнали врага, - говорили современники, - не наши рати устрашили его; у него были войска неисчислимые. Сила невидимая послала на него страх, и он бежал, Богом гонимый". Великий князь, по совету с митрополитом, положил построить на месте сретения чудотворной иконы монастырь, сохраняющий доныне имя Сретенского, и установил праздновать 26 августа день избавления Русской земли от ужаснейшего из всех завоевателей [7].
Нужды юго-запада, где Православие подвергалось угнетениям латинства, часто требовали присутствия первосвятителя. Блаженный Киприан неоднократно предпринимал путешествия в Смоленск, Киев, Луцк и другие юго-западные епархии. Он имел свидание с Витовтом, который на съезде князей в Смоленске дал слово святителю не теснить православной веры. Сам фанатик Ягайло принял Киприана с уважением.
Устраивая дела Церкви в странах, подвластных государям иноверным, блаженный Киприан в то же время заботился об ограждении прав Церкви со стороны гражданской власти. В несчастное время тяжкого порабощения первосвятители Русские получали ярлыки от ханов. Теперь, когда великий князь один только имел сношение с Ордою и все внутренние дела начали зависеть исключительно от его власти, митрополиту надлежало иметь подтверждение прав своих от государя Московского. В 1402 году великий князь Василий Дмитриевич дал митрополиту Киприану грамоту, подтверждающую уставы Владимира и Ярослава о судах церковных и права владения имениями, принадлежащими митрополичьей кафедре [8].
После тяжких трудов и тревог жизни блаженный Киприан искал уединения в любимом своем селе Голенищеве, близ Москвы, окруженном тенистыми рощами. Там он занимался учеными трудами, "перелагая многие святые книги с греческого языка на русский" [9], написал многие жития святых [10] и духовное завещание, наполненное благочестивыми мыслями. Приведем из него небольшой отрывок.
"Род людей земнородных! Оплачем общую нашу долю. Как унизилось высокое создание Божие, образ и подобие Творца! Лежит без дыхания, полно червей нечистых, испускает смрад гнусный. Как пропала мудрость, замолкло слово, распалось двойственное естество!.. Земля - состав наш, земля - покров, хотя земля же и восстанет. Нагим младенцем вышел я для плача, нагим и отхожу. К чему же труды? К чему заботы, когда знаем такой конец свой? Выходим из тьмы в свет и отходим из света в тьму. С плачем выходим из чрева матерного в этот мир, с плачем и отходим из мира печального во гроб. И начало и конец - слезы. Что же в середине? Сон, мечты, тени - таковы блага жизни! Жизнь исчезает, как цвет, как прах, как тень".
Еще в начале своей святительского служения блаженный Киприан написал житие святого митрополита Петра и тем напомнил жителям столицы, что возвышение ее началось с того времени, когда святой Петр перенес в Москву свою кафедру; напомнил и о том, в каких близких отношениях находились тогда святитель и князь, взаимно содействуя друг другу. Он сам по молитве испытал чудную помощь святого Петра, когда жил в Царьграде после первого изгнания по проискам Митяя. "Мне нельзя было выйти из Царьграда, - пишет святитель Киприан, - морем владели латиняне (генуэзцы), а на суше безбожные турки. Тут напала на меня тяжкая болезнь. Я обратился за помощию к святому Петру-чудотворцу и молился ему так: "Угодник Божий! Ты имеешь дерзновение к Богу; если угодно тебе, чтобы я, раб твой, достиг до твоего престола и поклонился чудотворному гробу твоему, подай мне облегчение в болезни". И, верьте мне, в тот же час тяжкий недуг мой прекратился и через несколько дней я оставил Царьград. Угодник Божий помог мне совершить путь и поклониться честному гробу его, а великий князь Московский принял меня с честию" [11].
В посланиях блаженного Киприана к игуменам встречается много благочестивых советов и размышлений. "Горе нам,- пишет святитель к Афанасию, - что мы оставили путь правый. Все хотим повелевать, все быть учителями, не быв учениками. Новоначальные хотят властвовать над многолетними и высокоумствуют. Особенно скорблю и плачу о лжи, господствующей между людьми. Ни Бога не боясь, ни людей не стыдясь, сплетаем мы ложь на ближнего, увлекаемые завистию. Лютый недуг!- зависть: много убийств совершено в мире, много стран опустошено ею... Самого Господа распяли жиды по зависти... Приобретем братолюбие и сострадание. Нет иного пути ко спасению, кроме любви, хотя бы кто измождал тело свое подвигами, - так говорит великий учитель Павел. Кто достиг любви, достиг Бога и в Нем почивает" [12].
Кроме того, святитель Киприан, по известиям летописцев, положил начало Степенной книге [13], описывал деяния русских Соборов [14], начал летопись, которой не успел докончить [15].
Возвратясь из поездки в западные епархии, святитель Киприан, отягченный старостию и болезнями, удалился в уединенную келью свою в селе Голенищеве. Здесь он и преставился 16 сентября 1406 года [16].
При последнем посещении Смоленска блаженным Киприаном этот древний город, захваченный Витовтом, принадлежал уже к Литовской Руси. Последний владетель Смоленский, князь Юрий Святославич, искал убежища в вольном Новгороде и получил звание наместника в Торжке, но там запятнал себя гнусным злодейством. Друг его, разделявший с ним изгнание, князь Симеон Вяземский, имел прекрасную, добродетельную супругу по имени Иулианию. Жестокий и сластолюбивый Юрий пылал вожделением осквернить ложе Симеона; он не успел в том ни соблазном, ни угрозами и решился на явное злодеяние: в своем доме, среди веселого пира, он убил князя Симеона, надеясь безнаказанно насытить похоть свою насилием. Но целомудренная Иулиания, любя непорочность более всего в мире, схватила нож и ранила насильника в плечо. Тогда любострастие уступило место ярости. Юрий, обнажив меч, погнался за мужественной княгиней, изрубил ее и велел бросить тело ее в реку Тверцу [17].Это было 21 декабря 1406 года.
Другой поучительный пример целомудрия и искреннего благочестия представляла собою мать великого князя, святая великая княгиня Евдокия Димитриевна. Живя в супружестве, она была супругою нежною, кроткою, набожною и вместе с мужем своим заботилась о спасении души, не предаваясь стремлениям чувственности. Благочестивое расположение молодых супругов поддерживали великие угодники Божии: святитель Алексий был отцом и хранителем юной четы, святой Феодор, игумен Симоновский, был духовником их, а великий чудотворец Сергий принимал детей их от святой купели. Благоверная княгиня поддерживала супруга своего в борьбе со скорбями и в ратных подвигах неусыпною молитвою и щедрою милостынею бедным. В память Мамаева побоища она построила в Московском Кремле, на дворе княжеском, каменный храм Рождества Богородицы [18], а лишившись супруга, основала рядом с Чудовым монастырем женскую обитель Вознесения Господня. Из духовного завещания Донского видно, что он высоко уважал подругу своей жизни [19].
|
|
|
Святая благоверная |
Блаженная Евдокия была матерью для всех бедных, благотворила обителям иноческим, в том числе преподобному Кириллу Белозерскому в северной дикой пустыне, и вела жизнь подвижническую. Но, скрывая от людей свои подвиги, известные единому Богу, она являлась везде пышною княгинею, с веселым лицом, носила богатые одежды, украшалась жемчугом и драгоценными камнями. Такая жизнь вдовы-княгини служила поводом к клевете. Она слышала о людских толках и радовалась, что подвергается бесславию. Но когда худая молва дошла до сыновей ее, которые не могли скрыть беспокойства от матери, княгиня-подвижница призвала детей в свою молельню, сняла часть своей одежды: сыновья испугались, увидя худобу ее тела, изнуренного постом и отягченного веригами. Она просила детей не открывать другим того, что они видели, и не обращать внимания на людские толки.
Приближение кончины было извещено ей явлением ангела. После видения она онемела и знаками требовала, чтобы подали ей икону. Когда подали ей образ Архангела Михаила, она обрадовалась и сказала: "Он точно в таком виде явился мне".
Наконец пришло время княгине заключиться в обитель, к которой давно стремилась душа ее. Идучи туда, она встретила на дороге нищего-слепца, который закричал ей: "Боголюбивая княгиня, кормилица нищих! Ты обещала мне во сне даровать зрение; исполни же слово твое". Как будто нечаянно, не обращая внимания на слепого, княгиня опустила ему длинный рукав своей рубашки; слепец ощутил его в руке, отер им глаза и прозрел. Приняв иночество в своей Вознесенской обители с именем Евфросинии, она удвоила свои молитвенные подвиги, заложила там каменный храм [20] и основала Горицкий монастырь в Переяславле-Залесском [21]. Но скоро Господь призвал в Небесные обители кроткую и боголюбивую душу праведницы: достойная супруга Донского преставилась 7 июля 1407 года [22].
Таким образом, Москва, лишившись общего отца-первосвятителя, чрез несколько месяцев проводила на вечный покой и вдовствующую княгиню, которую все бедные и страждущие привыкли называть матерью. Но столице великокняжеской и другим городам русским предстояло новое горе - внезапное нашествие татар. Великий князь Василий успел усилить великое княжение без всякого кровопролития, обогатил казну свою доходами и не делился ими с ордою, имея возможность считать себя независимым. Он не принял участия в войне Тохтамыша с Витовтом, видел, что монголы, некогда страшные силою, теперь начали уже хитрить, стараясь ссорить государей, которые были для них опасны, и не послушался татарского князя Эдигея, который требовал его содействия в походе против Литвы. Эдигей разорил окрестности Москвы и несколько недель держал в осаде самую столицу.
Спустя три года по кончине святого Киприана прибыл в Москву новый митрополит Фотий, избранный и назначенный Патриархом для всей Русской земли, уроженец города Монемвасии в Морее. С юности он воспитывался в пустыне, пользуясь наставлениями благочестивого старца Акакия, и не желал ничего, кроме безмолвия, а потому неохотно отправился в страну отдаленную, иноязычную и холодную [23].
Посетив Киев, он прибыл в Москву и был поражен еще свежими следами нашествия Эдигея [24]: все города русские, от Рязани до Ростова и от Нижнего Новгорода до Твери и Серпухова, были опустошены; Кремль Московский уцелел, но все посады Москвы сгорели [25]. Затем он посетил древний кафедральный город своей митрополии Владимир и поручил прибывшему с ним греку, священнику Патрикию, охранять Златоверхий Успенский собор, известный своим богатством. Но едва успел митрополит выехать из Владимира на север, как этот город был опустошен ордынским царевичем Талычой с толпами татар. Грабители ворвались в соборный храм, оборвали святые иконы, но тщетно принуждали Патрикия выдать сокрытые им сокровища - сосуды и казну. Его жгли, сдирали с него кожу, влачили по городу, привязав к лошадиному хвосту, и замучили до смерти, но не могли принудить к измене. Так пострадал доблестный служитель алтаря, нашедший на чужой земле венец мученический [26]. Талыча посылал татар захватить самого святителя; но Фотий удалился с Пахомием в глухие леса, на озеро Синег (ныне в Покровском уезде). Тихая, безмятежная дубрава напоминала собою пустыню старца Акакия. Здесь святитель Фотий построил малый деревянный храм Рождества Богородицы и с сокрушением сердца повторял: "Думал ли я расстаться с любезною пустынею, молчанием и плачем о грехах моих? И вместо прежнего покоя сколько предстоит тревог, волнений и трудов тяжких!" Святитель пробыл в уединении около месяца, потом должен был возвратиться в Москву по требованию великого князя и здесь узнал о помолвке дочери Московского государя и родной внучки Витовта с сыном византийского императора Иоанном Палеологом. Блаженный Фотий с радостию благословил этот брачный союз [27].
Много трудов предстояло святителю на его кафедре. Как свидетель страшных явлений гнева Божия (мора, голода и нашествия иноплеменников), он обращался к духовенству и народу с духовными увещаниями. В окружном послании к духовенству [28] он в особенности указывает на два великие дарования, усвоенные священству благодатию Христовою: на право вязать и разрешать грехи и на право совершать великое Таинство Евхаристии. Сообразно с высоким достоинством духовного сана, святитель требовал, чтобы священники жили чисто и неукоризненно, чтобы они были светом миру и солию земли. Внушая духовенству бдительность о словесном их стаде и благоговение к священнодействию, блаженный Фотий пишет: "В благолепии держите церковь, как земное Небо, и в особенности святый алтарь, и с благоговением входите в него: ибо там не земного царя жилище, но гроб, и ложе, и место селения Царя Царствующих, окружаемого Небесными Силами. Приготовляясь к священнодействию Христовых Тайн, ночь проводите в молитве и предстоянии пред Богом, и только разве по преизнеможению вкушайте мало сна до утрени; после утрени же никак не предавайтесь сну, а после священнослужения храните святыню в чистоте жизни". Святитель запрещал духовенству заниматься торговлею и отдавать деньги в рост. Для предупреждения соблазнов он предписывал вдовым священникам и диаконам вступить в монастырь, а при мирских церквах не священнодействовать [29].
В отношении к народу блаженный Фотий обращал внимание на беспорядки в жизни мирян: он предписывал строго исполнять правила церковные при совершении браков, удерживаться от сквернословия [30], соблюдать посты, заботиться об очищении совести чрез покаяние пред отцом духовным, чуждаться ворожбы и колдовства. Особенно возмущался дух ревностного первосвятителя судебными поединками, хотя они допускались законами того времени. Убившего на поединке он считает душегубцем и потому налагает на него 18-летнюю епитимию, а убитому отказывает в христианском погребении [31].
Так заботился блаженный Фотий об исправлении своей паствы; но обстоятельства часто отвлекали его от занятий духовных к устройству хозяйственных дел митрополии. Хотя при митрополите Киприане были определены права и преимущества церковных имений, но не все беспорядки были устранены. А после опустошений Тохтамыша и Эдигея, когда кафедра митрополии несколько лет оставалась праздною, земли церковные были захвачены князьями, боярами и даже епископами; некоторыми доходами митрополии пользовалась казна великокняжеская. Это ввело митрополита в споры с людьми сильными, подвергло его клеветам и злоречию; но при усильной и продолжительной настойчивости он успел восстановить владения своей кафедры в прежней их целости. Заботы о делах земных блаженный Фотий облегчал духовными беседами с подвижниками благочестия, чадами великого Сергия Радонежского. Между близкими к первосвятителю иноками были юный монах Иона [32], который приготовлялся подвижническою жизнию в преемники Фотию, и преподобный Савва Тверской, отличавшийся, кроме строгости жизни, мудрым рассуждением, так что Фотий часто призывал его для совета в затруднительных случаях [33].
Мирные занятия иноческие, сродные душе блаженного Фотия, может быть, отвлекали его от церковных дел юго-западного края. Множество дел и забот удерживало первосвятителя в Москве, а между тем церковными делами Литовских епархий заведовал наместник митрополичий, живший в Киеве, хотя состояние Церкви Православной при государях иноверных могло требовать более близкого, непосредственного надзора самого митрополита [34].
Для митрополии Русской готовилось новое бедствие - разделение. Оно истекало из давнего желания великих князей Литовских образовать у себя самостоятельное церковное управление, независимое от Москвы. Витовт созвал к себе подручных ему русских князей и объявил, что нужно отнять у Фотия управление юго-западными епархиями и иметь особого митрополита. По общему решению [35] отправили посольство в Царьград, чтоб испросить согласие императора [36] и Патриарха на разделение Русской митрополии. Но ни тот, ни другой не нашли нужным исполнить желание Витовта, и Григорий Симвлак, которого желали видеть митрополитом, возвратился без успеха.
Тогда Витовт в 1414 году созвал епископов и архимандритов своей области на Соборе в Новогродке-Литовском, предложил им свои намерения, обвинял императора и Патриарха в корыстолюбивых целях, а Фотия - в небрежении о Церкви и обременении южных епархий пошлинами, которые отсылаются в Москву. Как видно из летописи, некоторые епископы и тогда не соглашались посвятить Григория без патриаршей воли [37]. Витовт настоял, и Григорий был посвящен в Новогродке 15 ноября 1415 года. В оправдание свое Собор епископов [38] издал грамоту, в которой изображает все невыгоды, какие терпела кафедра Киевская от пребывания митрополитов в Москве, жалуется на незаконное вмешательство греческого императора в дела Русской Церкви, ссылается на правила апостольские, на поставление митрополитов Илариона и Климента в Киеве [39] и на примеры Болгарии и Сербии, где епископы издавна избирают и поставляют себе первосвятителя. Чтобы устранить от себя обвинение в измене Православию, епископы пишут: "Мы храним правила святых отцов, клянем ереси, чтим Патриарха Константинопольского и других и имеем с ними одну веру, но отвергаем беззаконную в церковных делах власть, присвоенную царями греческими".
Витовт, со своей стороны, издал грамоту, в которой высказывает резкие жалобы на императора, Патриарха и Фотия, уверяя, что он действовал единственно для чести и пользы Русской Церкви [40].
Блаженный Фотий желал предупредить бедствие личным объяснением с великим князем Литовским, но был ограблен на границе и принужден возвратиться в Москву. Узнав о посвящении Григория, святитель не замедлил отвечать на грамоту епископов Литовско-Русских. Он не опровергает обвинений, возводимых лично на него (замечательная черта смирения пастырского), не обвиняет Витовта, но всю вину слагает на Григория и на епископов, посвятивших его, осуждает своевольное нарушение церковных правил и внушает всем верным, чтобы не имели общения с нарушителями древнего порядка церковного, изменившими своему клятвенному обещанию. Епископам Литовским блаженный Фотий напоминает, что каждый из них при своем поставлении давал пред алтарем Господним обещание не принимать иного митрополита, кроме присланного из Царьграда, и церковными правилами доказывает, что приемлющие власть не от законного чиноначалия церковного и самовольно поставляющие себе пастыря сами себя подвергают извержению из сана [41]. Это определение первосвятителя и все дело о Григории было рассмотрено Собором великорусских епископов, созванных в Москву в марте 1416 года по случаю посвящения Новгородского владыки. Святители произнесли соборное осуждение на незаконно поставленного митрополита Киевского [42]. Замечательно, что в это смутное время, когда оспаривались права митрополии Московской на Киев, в особенном изобилии открылись знамения от мощей почившего в Москве первосвятителя всея Руси святителя Петра. Первый из митрополитов Киевских, перенесший свою кафедру в городок святого князя Даниила, свидетельствовал чудесами неизменность своего благоволения к Москве и утешал своего преемника, незаконно отвергаемого самовольными [43].
Впрочем, на этот раз разделение Русской митрополии не было окончательным. По смерти или удалении митрополита Григория [44] Витовт согласился, чтобы Фотий снова принял в свое заведование епархии юго-запада [45], а блаженный святитель поспешил посетить города, возвращенные в его паству [46].
Но несмотря на радость, доставленную старцу митрополиту прекращением разрыва между двумя половинами Русской Церкви, последующие годы были скорбны для попечительного пастыря. Три года сряду был неурожай, и во многих местах появился голод. Моровая язва свирепствовала в разных краях Русской земли и особенно во Пскове. Святитель рассылал послания и поучения, призывая к покаянию нераскаянных и утешая унылых. Впрочем, сам Господь посылал утешение верному рабу Своему [47].
В 1425 году открылся новый источник тяжких забот для блаженного Фотия: в Москве скончался великий князь Василий Дмитриевич [48], оставив по себе малолетнего сына Василия. Трудно было надеяться, чтобы братья умершего великого князя добровольно согласились подчиниться младенцу-племяннику. И действительно, старший из них, Юрий Дмитриевич, не согласился на завещание умершего брата, не поехал в Москву, куда звали его от имени племянника, и начал собирать полки в своем обширном княжении. Влекомый желанием мира, маститый первосвятитель сам отправлялся в северный Галич и убеждал Юрия прекратить притязания на великокняжеский престол и заключить вечный мир с племянником; Юрий не согласился. Тогда святитель расстался с ним, не дав благословения ни князю, ни народу. Немедленно губительная болезнь начала свирепствовать в Галиче, где прежде ее не было. Народ пришел в ужас, а князь догнал блаженного Фотия, умолил его воротиться в город и согласился на мир, но с условием, чтобы спор о престоле предоставлен был решению хана [49]. Так первосвятитель успел остановить, хотя на время, кровавые междоусобия!
Исполнилось 20 лет архипастырского служения блаженного Фотия в Москве. Рано утром в четверток Пасхальной недели (20 апреля 1430 года) святитель увидел пред собою светоносного мужа с венцом на голове и с посохом в руке. В трепете Фотий спросил: "Кто ты и как явился здесь, когда двери заперты?" "Я не из числа людей, - отвечал посетитель, - но ангел Божий, послан к тебе от Господа Вседержителя. Господь повелел сказать тебе слово для утверждения твоего. Внимай себе и стаду твоему. Христос Бог дает тебе время на рассмотрение жизни твоей и на распоряжение о пастве". Услышав эти слова, святитель в трепете пал к ногам посланника Божия, но он стал невидим. После того блаженный Фотий успокоился, предоставил себя воле Божией и продолжал свое пастырское служение. Он еще раз предпринял путешествие в западную Русь, был вместе с юным великим князем Василием в Вильне у Витовта, который хотел короноваться королем Литовским, но тщетно ждал венца из Рима. Отпущенный с ласкою, митрополит в Новогродке узнал о кончине престарелого Витовта [50] и там же виделся с преемником его Свидригайлом.
Исполнился срок, данный блаженному Фотию для приготовления к вечности: он мирно почил 1 июля 1431 года [51], оставив своим преемникам Церковь Русскую умиренною и воссоединившеюся под властию одного иерарха. Пред смертию он написал, подобно предшественнику своему Киприану, завещательную грамоту, в которой, сказав о своей прежней спокойной жизни в Греции и внезапном избрании на престол Русской митрополии, потом о своих многоразличных скорбях в России по случаю постигавших ее бедствий и особенно по случаю церковного мятежа, испрашивает себе прощения у всех и сам преподает прощение всем, благодарит тех, которые содействовали воссоединению Церкви, умоляет соблюдать неприкосновенными все церковные имения, приобретенные им в России и Литве, поручает молиться о душе своей и преподает всем последнее благословение [52].
После святителя Фотия сохранилось много посланий и поучений. В одном из них он обращает внимание пастырей на важность служения, к которому они призваны.
"Как небо отстоит от земли, - говорил он, - так наш сан выше всякого мирского, так Христово священнодействуемое таинство выше всего в мире. Христос сам священнодействовал, дав нам тело Свое и кровь Свою в пищу и питие, и завещал чрез апостолов творить то же самое. Превыше всего рука священническая: она касается Божественного угля. Приняв человека смрадного и мертвого, силою благодати Христос сотворил его яко Бога, поручил нам дело, которое принадлежит единому Богу, - прощать грехи человеческие [53].
В послании к литовцам святитель Фотий, упомянув о совершившемся воссоединении Русской митрополии, говорит, что он с теплою любовию духовною пришел к их любви, чтобы сеять между ними семя слова Божия; объясняет притчу "о человеке-царе, состязавшемся с рабами своими", прилагает ее к тем страшным казням Божиим, которые тогда поражали Литву и всю Россию; убеждает всех покаяться и исправиться, угрожая гневом Божиим, и, в частности, дает наставления князьям, вельможам и богатым. "Вы, благородные князья и вельможи, - говорит он, - которым вручен народ христианский, молю вас, непрестанно оказывайте всякое благодеяние, и заступление, и помощь Христовым людям, по природе родственной вам и присной братии, от которых и вы сами произошли. И за них Христос пролил кровь свою, и вас поставил над ними владельцами. Посему умоляю вас, чада мои, призирать и блюсти их в соблюдении заповедей Христовых и во всем содержать нелицемерный суд Божией правды. Так, чада мои, немилостивым владельцам предлежит тяжкий суд, державных и сильнейших ожидает грозное испытание от праведного Судии. Ибо как правосудие, так и правомерие любит Бог, будучи праведен и промышляя о праведных. В постановлениях касательно торжищ не делайте ничего вопреки правды Божией и узаконенного вам, не обижайте и не корыствуйтесь излишним несправедливо насчет братии вашей. Ибо неправильно собранное во зле погибнет и приобрящет вам вечную душевную тщету; а сеющие с благословением с благословением и пожнут и в тишине снедят труд плодов своих. И так молю вас, будьте довольны оброками вашими... Богатые! Стяжите милосердие и человеколюбие и оказывайте нищим щедрое подаяние... Сам Бог убожит и богатит, смиряет и возносит, возводит от земли убогого и воздвизает от гноища нищего [54].
Особенно назидательны послания блаженного святителя во Псков по случаю моровой язвы. "Изначала, - пишет митрополит, - Творец наш Христос Владыка наказывает нас, свое достояние, многоразличными наказаниями и болезнями к нашему исправлению, требуя обращения нашего, а не погибели. Посему многократно всячески претит нам, щадя корень, да сохранит плоды. Вот и на нас, возлюбленные, последовало такое Божие наказание, на Москву и на иные окрестные грады, и на Тверь, и на другие страны. Мы за то только благодарим глубину судеб Божиих и неизреченную пучину человеколюбия Господа, что Он не внезапно и не горько взимает Свои создания, а дает вполне приготовляться к христианской кончине с чистым покаянием и исповеданием, с елеосвящением и причащением честнаго животворящаго Христова тела и божественныя и животворящия Его крови; а многие отходят к Богу и в подобии великаго ангельскаго одеяния. И я имею надежду на человеколюбие Божие об отходящих таким образом к вечной жизни. Молюсь также человеколюбцу Богу и надеюсь, ожидая, что Он праведный гнев Свой обратит в прежнее милосердие к нам, своему достоянию. Страшась же и трепеща постигших нас Владычних наказаний, все мы, православные, вместе должны внимательно испытать себя и познать, за что мы так страдаем, и не уклонились ли с праваго пути. А затем со слезами да потщимся снова вступить на правый путь, прибегнем к Богу, чистосердечно исповедуясь Ему во всем, и отступим от всех нечистот и страстей" [55].
Святитель Фотий ревностно боролся с ересью, или, лучше сказать, расколом стригольников, возникшим во время "церковной смуты". Это лжеучение обнаружилось в Пскове. Расколоучители - Карп-стригольник и Никита-диакон [56] нападали сначала на беспорядки духовенства, а потом стали отвергать самую иерархию Церкви, утверждая, что епископы и священники поставляются и поставляют "на мзде" (т. е. за плату). Отвергая священство, они с тем вместе отвергали и Таинства, совершаемые освященными лицами, отвергали и поминовение умерших, как источник доходов для духовенства: они сами поставляли себе учителей по выбору народа, без всякого посвящения. Церковное отлучение, произнесенное владыкою Новгородским против стригольников, снятие диаконского сана с расколоучителя Никиты и самая смерть Карпа и Никиты, убитых народом в 1376 году [57], не прекратили лжеучения. К несчастию, самые обстоятельства благоприятствовали беспорядкам: Псков, враждуя с Новгородом, тяготился властию владык Новгородских, которые, со своей стороны, также тяготились зависимостию от митрополитов, пребывающих в Москве; Русская Церковь, раздираемая "церковною смутою", или вовсе оставалась без иерарха, или управлялась часто сменяемыми митрополитами. Наконец дело о лжеучении дошло до Царьграда. Патриарх Нил поручил святому Дионисию, архиепископу Суздальскому, бывшему в Царьграде в 1387 году, посетить лично новгородскую паству я употребить ревностные попечения об истреблении пагубного учения стригольников. Патриарх прислал с ним две увещательные грамоты, в которых объяснял заблуждающимся необходимость священноначалия, несправедливость пренебрежения к священству вообще на основании недостойной жизни некоторых духовных лиц и, наконец, различие между мздою за посвящение и вознаграждением необходимых расходов [58]. По свидетельству одной летописи [59], святой Дионисий совершенно прекратил мятежи и соблазны в Новгороде и Пскове; но он прекратил их, как видно из последующих событий, только наружно и на некоторое время, потому что действия стригольников продолжались еще долго. После обличительной грамоты, присланной в Новгород Патриархом Антонием (преемником Нила [60]), митрополит Фотий в 1416 году написал послание псковитянам. Он выражал свою глубокую скорбь о пагубной ереси; ободрял православных мыслию, что сколько ни было еретиков и раскольников, как ни нападали они на Церковь Божию, но сами все погибли, а Церковь оставалась непоколебимою и сияет, как солнце. Приводил целый ряд правил, строго запрещающих производить раскол в Церкви и отделяться от епископа или священника, каковы бы они ни были, пока тот и другой по законному суду не будут лишены своего сана. Наконец, убеждал православных псковичей, чтобы они сами поучались Божественным заповедям, а стригольников старались вразумлять и наставлять на путь истины. "Если же они не обратятся к истинному пути и останутся бесчувственными, - присовокуплял митрополит, - то отжените их от своей православной веры, да не будут посреди вас, как плевелы среди пшеницы". Прошло еще более десяти лет, и тот же первосвятитель вновь писал псковитянам, как прискорбно ему, что между ними доселе остаются еретики, отвергающие священство и иночество. "Благословляю вас, детей моих, - говорил он, - не сообщайтесь с ними ни в пище, ни в питии, да не осквернитесь, пока не покаются. А я, по Божественным Правилам, сотворю суд на таковых и осуждение" [61].
Увещания митрополита не остались без действия. Псковитяне ревностно принялись за стригольников, стали отыскивать их и казнить. Некоторые из заблуждающихся обратились, другие упорствовали в заблуждении, а иные бежали. О всем этом псковитяне дали знать митрополиту. Фотий хвалил усердие их и советовал вперед так поступать, но не одобрял того, что они наказывали еретиков смертными казнями. Тех, которые не обратились, велел, как и прежде, увещевать - если не послушают, не принимать в общение с собой, даже наказывать, но только сносными наказаниями и заточением. Псковитяне переменили образ своих действий. Благомыслящее гражданское начальство по предварительном сношении с духовною властию положило, захватив всех державшихся мнений стригольников, заключить их на всю жизнь в темницы. Мера эта приведена была в исполнение и послужила к уничтожению лжеучения, о котором с того времени ничего уже не известно [62].
Пагубное учение стригольников, распространявшееся в продолжение 50 лет, было плодом своего времени, произведением той почвы, на которой появилось и развилось. Резкие примеры симонии, или святокупства, случавшиеся тогда в самом Царьграде при поставлении митрополитов Русских (напр., Романа и Пимена), очень естественно могли возбуждать многих против самих патриархов. В Новгороде ересеначальники могли указывать на поборы митрополитов при месячном суде, а в Пскове на пошлины, собираемые в пользу Новгородских владык их наместниками. Укоры против пастырей Церкви и иноков за соблазнительную и нетрезвую жизнь подтверждались грамотами самих святителей Алексия и Фотия, обращенными к духовенству. Сверх того, при духе вольности, или, лучше сказать, необузданного своеволия, каким постоянно отличались новгородцы и псковитяне, они постоянно допускали народное участие в делах церковных, сами избирали и при первом неудовольствии сменяли владык своих. При таком порядке вещей здесь легче, нежели в другом месте, могло образоваться восстание против духовенства, открытое неповиновение и, наконец, отложение от самой Церкви [63].
Обращая внимательный взор на события, которые мы обозрели теперь - от нашествия татар до разделения Русской митрополии на две отдельные половины, - мы могли убедиться, что ни угнетения полудиких завоевателей, ни беспорядки гражданского быта при жалкой неурядице удельного правления, ни местные проявления лжеучений, ни самые церковные смуты не могли ослабить или поколебать твердой привязанности русского народа к Церкви Православной, основанной на краеугольном камне - самом Господе и Спасителе нашем Иисусе Христе.
Ему единому, Царю веков, нетленному, невидимому, премудрому Богу [64], честь, слава и поклонение во веки веков. Аминь.
[1] Об этих происшествиях мы упоминали выше, в VI и VII главах, при описании жизни преподобного Никона Радонежского, святого Феодора, основателя Симонова монастыря, преподобного Афанасия Высоцкого и святителя Дионисия Суздальского.
[2] Не допущенный в Москву Митяем по преставлении святителя Алексия, Киприан писал обширное послание к преподобному Сергию и племяннику его Феодору Симоновскому. Здесь он изложил искреннюю любовь свою к великому князю и несправедливости Димитрия в отношении к управлению Церкви и низкие поступки Митяя, а в заключение произнес пастырское осуждение против тех, которые оскорбили в лице его сан святительский. "Не ищу я ни славы, ни богатства, - писал святитель, - ищу своей митрополии, которую даровала мне святая Великая Церковь; желаю тишины и единения церковного между югом и севером" (Три послания блаженного Киприана к игуменам, писаны в 1378 г. и напечатаны в Православном Собеседнике 1860 года). Прибыв в Москву после смерти Митяя-Михаила и желая утешить тех, которые оплакивали недавно павших в Куликовской битве, святитель Киприан установил ежегодное поминовение убиенных на брани за веру и отечество - в субботу Димитриевскую, то есть в ту субботу, которая бывает перед 26 октября, днем великомученика Димитрия.
[3] Упорство новгородцев в отделении от суда митрополичьего было в связи с ересью стригольников, о которой мы будем говорить особо; они не хотели также платить великому князю народной дани. Василий ополчился против Новгорода, и новгородцы уступили, исполнив волю государя и первосвятителя.
[4] В Твери митрополит Киприан по жалобе князя предал соборному суду епископа Евфимия, который был признан виновным и лишен престола, а на место его посвящен блаженный Арсений, прославившийся впоследствии богоугодною жизнию и нетлением мощей. Святой Арсений преставился 2 марта 1409 года; мощи его открыто почивают в соборной церкви основанного им Желтикова монастыря, близ Твери, на берегу реки Тмаки.
[5] Витовт был сын Кестутия и внук Гедимина.
[6] Тесть Донского Димитрий Константинович Суздальский скончался схимником; сыновья его и брат Борис Городецкий спорили о наследстве и судились в Золотой орде; но Тохтамыш легко примирил их, отдав все их владения великому князю. Тогда же присоединены к великому княжению Таруса и Муром - древние уделы Черниговских князей, никогда не принадлежавшие роду Мономаха.
[7] Степенная Книга, I, 554. Никоновская летопись, IV, 259-264.
[8] Святитель Киприан не советовал инокам владеть селами, как видно из послания его к игумену Афанасию, духовному его другу: "Владеть селами и людьми неприлично инокам, и не предано святыми отцами. Как можно отрекшемуся от мира и всего мирского снова связывать себя мирскими делами и быть нарушителем своих обетов? Древние святые отцы не приобретали ни сел, ни богатства... Ты спрашиваешь, что тебе делать с селом, которое князь дал в монастырь? Вот мой совет: если ты с своею братией уповаешь на Бога, если Бог доныне пропитывает вас без села, да и впредь пропитает, то для чего связывать себя заботами житейскими?.. Если бы можно было, хорошо было бы устроить так: пусть будет село близ монастыря, но инокам никогда в нем не бывать, а отдать его в заведование какому-нибудь богобоязненному мирянину, и ему заботиться о всех делах с тем, чтоб он доставлял в монастырь все готовое, жито и другие потребности. Ибо вредно инокам владеть селами и часто ходить в них" (Акты Исторические, I. 149, 480) Но положение митрополита было совершенно иное: он наследовал от своих предшественников земли и волости, приписанные к кафедре и к монастырям, зависевшим от нее непосредственно. Великий князь грамотою на имя Киприана освободил живущих в вотчинах митрополичьих и монастырских от своего суда, таможенных сборов и княжиих податей, исключая те случаи, когда придется платить дань орде.
[9] Он перевел с греческого Требник, разные каноны и молитвы (Обзор Русской Духовной Литературы, параграф 75) и исправил славянский Служебник, сличив его с греческим (Прибавления к Творениям Святых Отцов, VI, 357). Ему же приписывается включение в наши святцы имен сербских святых.
[10] Вероятно, здесь разумеются жития, помещенные в Степенной книге.
[11] Степенная книга, 1, 422-424.
[12] Исторические Акты, I, 481-482.
[13] Степенная книга приведена в полный состав митрополитом Макарием при царе Иоанне Грозном.
[14] Мы не имеем отдельного изложения Соборов русских с именем Киприана; но в XVI веке сохранялся в Успенском соборе Номоканон, переведенный Киприаном. На этой рукописи были приписаны им и определения русских Соборов (Русские Святые. Сентябрь, с. 93).
[15] Окончание этого последнего труда, для которого собрано было множество книг, святитель поручил Спасскому архимандриту Игнатию.
[16] Мощи святителя Киприана, обретенные в 1472 году, почивают в юго-западном углу Московского Успенского собора, под спудом. Память его празднуется в день преставления. Загородное жилище святителя находилось не в самом селе Троицком-Голенищеве, но ближе к селу Волынскому, на горе, которая и теперь зовется Трехсвятительскою, по имени крестовой (опричной) церкви святителя Киприана.
[17] Мощи мученицы целомудрия по наступлении весны найдены в реке, положены в каменную раку и погребены в соборном храме города Торжка, где и ныне почивают под спудом. При них совершилось более 50 исцелений. В одной рукописи сохранился тропарь святой Иулиании. В соборном Синодике записаны для поминовения имена двух невинных жертв вместе с именем убийцы. Юрий, гонимый своею совестию и ненавистию народной, бежал в Орду и на обратном пути умер в области Рязанской, в пустынном Веневском монастыре (Карамзин, V, прим. 196. Русский временник, I, 220).
[18] Этот храм построен в 1393 году; стены его были расписаны знаменитыми в то время иконописцами: Феофаном Греком и Даниилом Черным. В 1480 году упали своды церкви, но были складены вновь Алевизом. В этом виде церковь, соединенная переходами с теремным дворцом, сохранилась доныне.
[19] Димитрий Донской, разделив волости детям своим, говорит в завещании: "Вы, дети мои, живите заодно, а матери своей слушайтесь во всем. Если кто из сыновей моих умрет, то княгиня моя наделит его уделом остальных сыновей моих: кому что даст она, то тому и есть; дети мои из воли ее да не выйдут. Если у кого из сыновей моих уменьшится отчина против того, чем я благословил ею, то княгиня моя наделит из уделов прочих сыновей моих; а вы, дети мои, слушайтесь матери. Если Бог возьмет к себе сына моего, князя Василия, то удел его идет к следующему за ним сыну, а уделом последнего княгиня поделит сыновей моих; а вы, дети мои, слушайтесь своей матери; что кому даст она, то того и есть... Который сын не станет слушаться матери своей, на том не будет моего благословения".
[20] Храм Вознесения Господня, заложенный блаженною великою княгиней Евдокией, существует доныне; в нем погребены до 35 цариц и царевен. Московский Вознесенский монастырь занимает первое место в числе первоклассных девичьих монастырей.
[21] Горицкий Переяславский монастырь, сначала мужской общежительный, а потом с 1744 года кафедральный Переяславских епископов, упразднен в 1783 году и приписан к городскому собору. Здания его стоят теперь в развалинах, кроме огромной Успенской церкви, которая построена епископом Амвросием Зертис-Каменским и отличается превосходным зодчеством.
[22] Мощи блаженной княгини-инокини Евфросинии почивают под спудом в соборной церкви основанного ею монастыря.
[23] В Морее немало было и славян. Фотий мог иметь понятие о нашем языке, мог знать дух и обычаи славян. Он взял с собою близких к нему: иеромонаха Пахомия, из болгар, и иерея Патрикия Грека (первого из них не надобно смешивать с известным жизнеописателем сербом Пахомием Логофетом).
[24] Нашествие Эдигея описано в VI главе этой книги, в жизни преподобного Никона.
[25] Вслед за разорением от татар города и селения, лежащие близ Москвы, страдали от губительной болезни. Мор повторялся несколько лет сряду в разных краях России и сопровождался иногда неурожаем и голодом. Все эти бедствия привели современников к мысли о приближении конца мира; большая часть грамотеев ожидала Второго Пришествия Христова к концу седьмой тысячи лет (то есть в 1492 году). Только до этого срока доходила и Пасхалия, составленная в 1408 году. Впрочем, некоторые считали конец мира еще более близким: они полагали, что Страшный Суд наступит тогда, когда Пасха случится в один день с Благовещением. Один летописец даже внес это предсказание в свою летопись, но, дождавшись 1459 года (когда случилось сказанное сближение праздников), приписал, что предсказание не сбылось потому, что написано было неразумно.
[26] Степенная книга, II, 30-33. Соборная Летопись, V, 256.
[27] Этот брачный союз был бесплоден и непродолжителен: Анна спустя три года скончалась в Цареграде от морового поветрия. Памятником брака русской княжны с византийским царевичем сохранился в Патриаршей Синодальной ризнице саккос, присланный блаженному Фотию из Константинополя с изображениями молодой царственной четы, великого князя Василия, супруги его Софии Витовтовны и самого Фотия; по переднему краю саккоса вышит золотом Символ Веры на греческом языке.
[28] Дополнения к Актам Историческим. Т. I, № 181, с. 325. Акты Археографической Комиссии. Т. I, № 369, с. 462.
[29] Впрочем, сам святитель должен был отступить от строгости этого правила, когда при губительной болезни открылась большая нужда в священниках, и между ними вдовые оказались более свободными для подвигов любви и самоотвержения.
[30] Говоря о сквернословии, святитель замечает, что этого зла в такой степени не встречал он ни в каком христианском народе.
[31] Дополнения к Актам Историческим, I, № 181, с. 328, 329, и Акты Археологической Экспедиции. Т. 1, № 369, с. 461-462.
[32] Однажды святитель Фотий, посетив Симонов монастырь, нашел в пекарне монастырской молодого инока Иону спящим; на лице его видно было изнурение от трудов души и тела, а правую руку держал он на главе "согбену, яко благословяше ею". Святитель сказал окружавшим: "Знайте, дети, сей инок будет великим святителем царствующему граду Москве" (Степенная книга, 2, 69-71).
[33] Преподобный Савва, игумен Сретенского, иначе Саввина, монастыря, по свидетельству преподобного Иосифа Волоколамского, проводил высокую духовную жизнь и удостоен был дара чудес. "Мы видели, - пишет Иосиф, - блаженного Савву, который настоятельствовал в Саввином монастыре, в Тверской стороне, более 50 лет. Он так заботился о своей пастве, что всегда стоял в церковных дверях с жезлом в руке: если кто-либо из братии не приходил к началу служения в церковь или выходил прежде отпуска, или во время пения разговаривал, или переходил с своего места на другое, то Савва никак не молчал о том, а запрещал так, что не опускал без внимания и малых проступков. А тех, которые вступали в спор и бесчинствовали, иногда бил жезлом, а иногда сажал в затвор; когда нужно, бывал он строг, а когда надобность была, бывал и милостив. Раз он, строго вразумляя бесчинного брата, положил бороду на окно; а этот, по внушению бесовскому, схватил обеими руками бороду его и едва не всю вырвал. Братия схватили его, привели к блаженному Савве и спрашивали: как велит наказать его? Он отвечал им: "Я бью жезлом и сажаю в затвор за бесчинства и оскорбления братии; но за свою обиду не могу наказывать, а должен все терпеть". Когда же увидел он брата кающимся в своих грехах, то вскоре простил его, и прощенный брат пребывал в монастыре до смерти, в покаянии и умилении (Чтения Московского Исторического Общества, 1847, № 7: "О святых отцех в монастырех Рустех"). Преподобный Савва был игуменом Саввиной пустыни с 1417-го и преставился около 1467 года. Обитель его, в 20 верстах от Твери давно уже не существует; там теперь село Саввино (Русские Святые. Март, с. 23-28).
[34] Действительно, распоряжения польского короля Ягайло-Владислава в подвластных ему областях Русских и Витовта в Литве были враждебны Православию, Ягайло отнимал древние храмы у православных и замышлял обратить народ в римскую веру. В 1413 году он вместе с Витовтом подтвердив права одного только латинского духовенства, усвоил права дворянства и другие преимущества только лицам, принадлежащим к Римской Церкви, запрещая им при том вступать в брачные союзы c православными. С этого времени начинается открытое притеснение православной веры в юго-западной Руси (Прибавления к Творениям Святых Отцов, XI, 232).
[35] В этом съезде не участвовали, как кажется, епископы Литовско-Русские. С одной стороны, они могли желать единства митрополии в видах сохранения единства народа русского в обоих государствах и свободной самостоятельности церковного управления; с другой стороны, для них было удобнее иметь митрополита близ себя, не затрудняясь отдаленными сношениями, которые по временам совершенно прерывались при несогласиях и войне между Москвою и Литвою.
[36] За императором греческим тогда, как и в первые времена Русской Церкви, признавали право участия в делах нашей иерархии. Сам блаженный митрополит Фотий говорит в духовном завещании, что его прислал в Россию царь Мануил.
[37] Собрание Летописей, V, 259.
[38] Соборное определение подписано епископами Феодосием Полоцким, Исаакием Черниговским, Дионисием Луцким, Герасимом Владимирским, Геласием Перемышльским, Севастианом Смоленским, Харитоном Холмским и Евфимием Туровским. Они же написали послание к митрополиту Фотию, объявляя ему, что заметили какие-то действия его, противные правилам церковным, а после услышали о каком-то поступке, подвергающем его извержению, но не хотят наносить бесчестия митрополиту и только отказываются от повиновения ему. Незаконность этого акта очевидна.
[39] Смотри гл. II Книги I настоящего издания.
[40] Грамота Витовта издана в Актах Западной России, I, № 25. Витовт хочет казаться в ней покровителем Православной Церкви, которой изменил.
[41] Акты Исторические, I, № 19.
[42] Собрание Летописей, IV, с. 116.
[43] Посвященный на этом Соборе, владыка Симеон, один из местно чтимых святителей Новгородских, возвратясь из Москвы, построил в Новгороде храм в честь святителя Петра.
[44] Григорий Симвлак, или Памвлак, родом из Болгарии, был в близких отношениях к митрополиту Киприану, которому он был обязан и приездом своим в южную Россию, как видно из написанного им похвального слова Киприану. Современники напрасно обвиняли его в наклонности к Римской Церкви: в проповедях он касается некоторых латинских установлении, например совершения литургии на опресноках, и осуждает их. Он был отправлен с посольством Витовта на Собор Констанский, прибыл уже пред закрытием Собора и таким образом мог возвратиться в Литву, не подвергаясь опасности изменить православной вере на том Соборе, который сожег Иоанна Гусса. Слова Григория, исполненные живого красноречия, распространялись даже в великой России, где осуждалось его имя. В сентябре 1419 года Симвлак, по словам наших летописей, скончался в Киеве; а по свидетельству одного молдавского летописца, удалился в Молдавию и жил в звании митрополита Молдовлахийского (Преосвященного Макария История Русской Церкви, IV, 100).
[45] Теперь трудно решить: недовольство ли народа отделением Литовской митрополии, внушения ли некоторых князей и бояр, заботившихся о воссоединении ее с Московскою, освобождение ли из темницы Литовского князя Свидригайла (сына Ольгердова), которого Витовт считал своим соперником и более девяти лет держал в заключении, а православные жители Литвы признавали как бы поборником своей веры, всегда готовым на помощь им, - или все эти обстоятельства вместе расположили Витовта примириться с митрополитом Фотием и возвратить ему право на управление Литовскими епархиями.
[46] В это путешествие Фотий виделся с Витовтом в Новогродке, посетил Киев, Вильну, Львов и другие города.
[47] Святитель был утешен прекращением язвы во Пскове, когда принесена была туда из Чирской волости чудотворная икона Богородицы (Святыни и Древности Пскова, с. 20), открытием мощей великого чудотворца Сергия и святителя Алексия, чудесами преподобного Никиты-столпника Переяславского.
[48] Василий Дмитриевич скончался на 53-м году, пробыв на княжестве 36 лет, чтимый князьями и народом, союзниками и неприятелями. Он не отличался великими свойствами родителя, но был справедлив, тверд и осторожен.
[49] Это решение последовало не ранее шести лет после заключения мира и было благоприятно Василию. Но и суд ханский не погасил вражды между дядей и племянником: она продолжалась еще долго и достигла, как увидим ниже, до кровопролития и страшных злодейств.
[50] Витовт был одним и знаменитых государей своего времени; он умел пользоваться случаем и временем, управлять народом и князьями, обогащать казну свою войною и торговлею; он отличался, подобно Ольгерду, трезвостью и неутомимо занимался делами государственными. С ним, по словам польского историка Длугоша, воссияла и затмилась слава Литвы и Западной Руси (История Карамзина V, 147).
[51] Мощи блаженного митрополита Фотия погребены рядом с гробницей святого митрополита Киприана в северо-западном углу Московского Успенского собора. Они обретены нетленными в 1471 году и прославлены чудесами, но почивают под спудом.
[52] Завещание Фотия - во II Собрании Русских Летописей, VI, 144; Никоновская Летопись, V, 100.
[53] Поучения блаженного Фотия изданы в Православном Собеседнике.
[54] Дополнения к Актам Историческим, I, № 183.
[55] Акты Исторические, I, № 30.
[56] Основатель секты стригольников Карп был прежде диаконом, потом за свое лжеучение расстрижен и отлучен от Церкви. Он занимался ремеслом стригольника, т. е. стрижкою волос (История Русской Церкви преосвященного Макария. Т. IV, с. 153).
[57] Карп, Никита и еще один еретик были сброшены новгородцами в Волхов с Великого моста (Полное собрание Летописей, III, 79).
[58] Грамоты Патриарха Нила сохранились обе: одна в подлиннике, а другая в переводе. Первая помещена в Актах Исторических I, № 4, а последняя - Act Patriarch. Constantinop., II, 31.
[59] Никоновская Летопись, IV, 130.
[60] В грамоте Патриарха Антония лжеучение стригольников изложено полнее; она заключается увещанием, обращенным к лжеучителям, чтобы они покаялись и возвратились в недра Церкви, и угрозою анафемы, если они пребудут в своем упорстве и ожесточении (Акты Исторические, I, № 6).
[61] Обе грамоты святителя Фотия помещены в Актах Исторических, I, № 33 и 34.
[62] О том, что лжеучение стригольников прекращено тюремным заключением их, свидетельствует преподобный Иосиф Волоколамский в своем Просветителе (Рассуждение о ересях и расколах Н. Руднева, прим. 72).
[63] Святитель Фотий, искореняя лжеучения стригольников, счел нужным отстранить соблазн, который причиняло вдовое духовенство, особенно во Пскове, где каждое пятно его представлялось лжеучителями в преувеличенном виде. Он писал туда, чтобы вдовые священники и диаконы не священнодействовали при церквах приходских и соборных, но вступали в монастыри. Он запрещал также жить в одном монастыре чернецам и черницам (Стоглавый Собор, гл. 73).
[64] 1 Тим, 1, 17.