ИЖЕ ВО СВЯТЫХ ОТЦА НАШЕГО
ИОАННА ЗЛАТОУСТОГО
архиепископа Константинопольского
ИЗБРАННЫЕ ТВОРЕНИЯ
ТОЛКОВАНИЕ НА СВЯТОГО МАТФЕЯ ЕВАНГЕЛИСТА.
К предыдущей странице Оглавление К следующей странице
БЕСЕДА XXXIX.
В то время иде Иисус в субботы сквозе сеяния; ученицы же Его взалкаша, и начаша востерзати класы и ясти (Матф. XII, 1).
1. А Лука говорит: в субботу второпервую (Лук. VI, 1). Что же значит суббота второпервая? То, когда случалось двойное празднование - и субботы Господней, и другого, последующего праздника; иудеи каждый праздник называют субботою. И почему Он, все предвидя, привел их туда, как не потому, что хотел разрешить субботу? Он того хотел, но не просто. Вот почему Он никогда не нарушает субботы без причины, а только представляет благовидные к тому случаи, чтобы и закону положить конец и иудеев не оскорбить. Бывают впрочем случаи, при которых Он нарушает субботу независимо от обстоятельств; так, когда помазывает брением очи слепому, и когда говорит: Отец Мой доселе делает, и Аз делаю (Иоан. V, 17). А поступает Он таким образом для того, чтобы в последнем случае прославить Отца Своего, а в первом - вразумить слабых иудеев. Так Он и здесь поступает, применяясь к потребностям природы. Явных грехов ни в каком случае нельзя защищать. Так, ни убийца не может представить в оправдание свое обладавшей им ярости, ни любодей - похоти или другой какой-либо причины. Здесь же, представляя в оправдание голод, Спаситель освободил учеников от всякого обвинения. Но ты лучше подивись ученикам, которые столько были воздержны, что вовсе не имели попечения о вещах телесных, но мимоходом приобщались телесной трапезы, и не смотря на то, что истаевали всегдашним голодом, не отступали от Христа. Если бы, ведь, не сильный голод вынуждал их, они бы так не поступили. Что же фарисеи? Видевше, сказано, реша Ему: се ученицы Твои творят егоже не достоит творити в субботу (ст. 2). Здесь они не очень жестоки. Хотя и можно им быть таковыми, но они не сильно раздражаются, а обвиняют просто. Когда же Господь велел протянуть сухую руку и исцелил ее, тогда они так рассвирепели, что приняли даже намерение погубить и умертвить Его. Там, где ничего не происходит великого и достославного, они молчат; но где видят спасение кого-нибудь, ожесточаются, возмущаются и приходят в крайнее неистовство. Так для них ненавистно спасение человеческое! Как же защищает учеников Своих Иисус? Несте ли чли, говорит он, что сотвори Давид в храме, егда взалка сам и все сущии с ним? Како вниде в храм Божий и хлебы предложения снеде, ихже недостойно бе ему ясти, ни сущим с ним, токмо иереем единым (ст. 3, 4). Так, когда Он защищает учеников, то приводит в пример Давида; а когда говорит о Себе, представляет Отца. И смотри как сильно: несте ли чли, что сотвори Давид? Пророк этот в великой был славе. Потому-то и Петр впоследствии, защищаясь пред иудеями, так говорил: достоит рещи с дерзновением к вам о патриарсе Давиде, яко и умре и погребен бысть (Деян. II, 29). Почему же Христос, именуя его, не упоминает о его достоинстве ни в настоящем случае, ни после? Вероятно потому, что Он от него происходил. Если бы фарисеи были добрых чувствований, то Он указал бы им на голод, которым ученики томились; но так как они были нечестивы и бесчеловечны, то Он приводит им на память историческое событие. Марк, говоря, что это случилось при первосвященнике Авиафаре (Мрк. II, 26), не противоречит истории, но показывает только, что он имел два названия, причем присовокупляет, что он дал Давиду хлебы предложения, показывая и этим, какое великое оправдание имел последний, если и сам священник позволил, и не только позволил, но и действовал в этом случае. Не говори мне, что Давид был пророк. И это не давало ему права есть, потому что такое преимущество имели только священники; потому и сказано: токмо иереем единым. Пусть Давид был и преславный пророк, но он не был священник. Если же он был и пророк, то не были таковыми бывшие с ним. А между тем архиерей дал хлебы и им. Итак, что же? Апостолы равны ли Давиду? Но что ты мне говоришь о достоинстве там, где дело идет по-видимому о нарушении закона, хотя бы к тому и вынуждала необходимость природы? И этим-то Господь особенно и защитил Своих учеников от порицаний фарисейских, когда представил в пример большего, нежели они, пророка, который сделал то же самое.
2. Но как это, скажете, можно приложить к нашему предмету? Ведь Давид не нарушил субботы. Ты мне предлагаешь нечто важнейшее, что особенно показывает премудрость Христову; именно то, что Он, перестав говорить о субботе, указывает на предмет важнейший, нежели суббота. В самом деле, нарушить день и приобщиться той священной трапезе, которой никому нельзя было приобщаться, - не одинаково важно. Суббота часто была нарушаема, да и всегда нарушается, и при совершении обрезания, и во многих других случаях; то же можно видеть и при взятии Иерихона (И. Н. VI, 4); между тем указанное приобщение священной трапезе произошло только при Давиде. Таким образом Христос побеждает, приводя важнейшие примеры. Почему же никто не обвинял Давида, тогда как к обвинению его был и другой еще повод, более важный, нежели этот, - тот именно, что избиение священников произошло по данному случаю. Но Христос не упоминает об этом, а останавливается только в данном предмете. Далее Он объясняет празднование субботы и иным образом. Сперва Он привел в пример Давида, чтобы уничтожить гордость их достоинством самого лица. Когда же посрамил и унизил их высокомерие, тогда разрешает спор о субботе решительнее. Как же? Или не знаете, яко во храме священницы субботы сквернят, и неповинни суть (Матф. XII, 5)? Там, говорит Он, известное обстоятельство послужило случаем к нарушению субботы, а здесь она нарушается независимо от обстоятельств. Не непосредственно так Он разрешил вопрос, но сначала представляет нарушение субботы, как нечто допустимое, а потом уже настоятельно показывает справедливость его. Сильнейшее доказательство нужно было поставить после, хотя и первое имело свою силу. Не говори мне, что привести в пример кого-либо впадшего в грех не значит быть свободным от обвинения в подобном грехе. Когда учинившего какой-либо проступок не обличают, то такой поступок уже служит к оправданию по закону. Впрочем, Господь, не удовольствовавшись и этим, возражает сильнее, говоря, что поступок учеников Его совсем не грех. В особенности же Он победил фарисеев тем, что показывая Себя упразднителем закона, оправдывал учеников двояким образом - указывая и на место и на субботу, и даже трояким, поскольку действие заключало два обстоятельства и, сверх того, иное по отношению к священникам, и, что еще важнее, не вменялось им то даже в грех, - сказано: не повинни суть. Видишь ли, сколько обстоятельств Он привел? Место, - потому что это происходило, говорит Он, во храме; лицо, - потому что то были священники; время, - потому что то было в субботу; самое дело, - потому что они сквернят. Не сказал - нарушают; но сказал сильнее: сквернят. Наконец Господь присовокупил и то, что они не только не подвергаются за то казни, но свободны и от осуждения. Неповинни суть, говорит Он. Но не думайте, чтобы поступок Давида равнялся действиям священников: то учинено однажды и не священником и не по нужде, почему Давид и бывшие с ним и были достойны прощения; это, напротив, совершается и каждую субботу, и священниками, и во храме, и по закону. Потому они не только по снисхождению, но и по закону не подлежат обвинению. И не в обвинение их так говорю, говорит Господь, и не по снисхождению, освобождая их от вины; но по закону правды. По-видимому, Он оправдывает священников, но вместе с этим освобождает от обвинений и Своих учеников. Когда говорит Он: неповинны священники, то не более ли ученики? Они не священники? Но они и священников больше. Здесь находится сам Господь святилища - Истина, а не образ. Потому и говорил Он: глаголю же вам, яко церкве боле есть зде (ст. 6). И фарисеи, не смотря на то, что слышали такие важные слова, ничего не отвечали, так как предлагаемое учение не касалось спасения человека. Затем, так как учение это слушателям казалось тяжким, тотчас Господь прикрыл его, опять оправдывая учеников словом Своим, а фарисеев обличая, говоря так: аще ли бысте ведали, что есть, милости хощу, а не жертвы, николиже убо бысте осуждали неповинных (ст. 7). Видишь ли, как Он опять защищает учеников словом Своим и вместе с тем показывает, что для них вовсе не нужно оправдание? Не осуждали бы, говорит Он, неповинных. Раньше Он прилагает эти слова к священникам, говоря, что неповинни суть; а теперь то же самое прилагает к ученикам Своим. Впрочем и это говорит не столько от Себя, сколько заимствует от закона, - Он привел пророческое слово.
3. Далее указывает и другую причину: Господь бо есть и субботы Сын человеческий (ст. 8), - говоря это о Себе Самом. Марк же говорит, что Он сказал это, применяясь и вообще к природе человеческой. Он говорил: суббота человека ради бысть, а не человек субботы ради (Марк. II, 27). Но почему же наказан был собиравший дрова в субботу (Числ. XV, 33 дал.)? Потому что законы, пренебреженные в самом начале, едва ли бы впоследствии времени были соблюдаемы. Многую и великую пользу вначале приносила суббота; например, делала людей кроткими, человеколюбивыми к ближним; приводила их к познанию Промысла и управления Божия и, мало-помалу, как говорит Иезекииль, научала их удаляться от зла и располагала к предметам духовным (Иезек. XX). Если бы положивший закон о субботе сказал им: делайте доброе в субботу, а злого не делайте, они не удержались бы и от зла. Поэтому и предписан общий закон: не делайте ничего. Впрочем, они не удержались, не смотря и на это. Таким образом сам Законодатель, предписывая закон о субботе, прикровенным образом указывал на то, чтобы они сообразно с Его волею удалялись (в этот день от худых только дел. Не делайте, сказано, ничего, разве елика сотворятся души (Исх. XII, 16). Между тем во святилище было совершаемо все, и даже с большим тщанием и с двойным старанием. Так Господь открывал им истину и самою сению. Итак, столь великое благо, скажешь, Христос разрушил? Никак; но еще более умножил. Настало для них время научиться всему посредством возвышеннейших предметов, и уже не было нужды связывать руки того, кто, освободившись от злобы, стремится ко всему доброму; уже не было нужды научаться из закона, что Бог сотворил все; уже не было нужды быть кроткими по силе закона тем, которые призываются к подражанию благости Божией. Будите, говорит Он, милосерди, якоже и Отец ваш небесный (Лук. IV, 36). Уже не было надобности один день праздновать тем, которым всю жизнь повелено праздновать. Празднуем, сказано, не в квасе ветсе, ни в квасе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины (1 Кор. V, 8). Уже нет нужды стоять у ковчега и золотого жертвенника тем, которые имеют в себе самого Владыку всяческих и вступают в общение с Ним всеми способами - и молитвою, и приношениями, и писаниями, и милостынею, и ношением Его внутри себя. Итак, какая надобность в субботе тому, кто всегда празднует и живет на небе? Будем же праздновать непрестанно, удалясь от всякого зла. В этом-то и состоит истинный праздник). Будем устремляться к предметам духовным, оставя земные, и праздновать празднованием духовным, руки удерживая от любостяжания, тело освобождая от излишних и бесполезных трудов, каковыми обременяем был некогда народ еврейский в Египте. Мы, приобретая золото, ничем не различаемся от тех, которые копали глину, делали кирпичи, собирали солому и были мучимы. И ныне дьявол принуждает делать кирпичи, как некогда фараон. В самом деле, что такое золото, как не брение? И что такое серебро, как не солома? На подобие соломы воспламеняет огонь вожделения, и золото подобно глине оскверняет обладающего им. Вот почему Господь послал нам не Моисея из пустыни Египетской, но Сына Своего с небес. Итак, если ты и по пришествии Его пребудешь в Египте, то пострадаешь так же, как египтяне; если же, оставивши Египет, выйдешь вместе с духовным Израилем, то узришь все чудеса.
4. Впрочем, и этого еще недовольно ко спасению: нужно не только выйти из Египта, но и войти в землю обетованную. И иудеи, хотя, как говорит Павел, и море Чермное перешли, и манну ели, и пиво духовное пили, однако все погибли (1 Кор. X, 1, 3, 4). Итак, чтобы и нам тому же не подвергнуться, не станем медлить и назад обращаться. Но если услышишь и ныне лукавых соглядатаев, злословящих тесный и прискорбный путь, и говорящих то же, что некогда говорили те соглядатаи, подражай не толпе народа, но Иисусу и Халеву, сыну Иефониеву, и не отступай, доколе не получишь обетования и взойдешь на небо. Не почитай путешествия трудным. Аще бо врази бывше примирихомся Богу, множае паче примирившеся спасемся (Рим. V, 10). Тесен и прискорбен, скажешь, путь этот? Но прежний путь, которым ты шел, не только тесен и прискорбен, но и непроходим и исполнен лютых зверей. И как не было бы возможности пройти Чермное море, если бы не произошло там чуда, так не было бы возможности и проводившим плотскую жизнь взойти на небо, если бы не дано было в посредство к этому крещение. Если же невозможное сделалось возможным, то тем более трудное будет легким.
Но то, скажешь, было действием одной благодати. Но потому-то особенно тебе и следует подвизаться. Если там, где была одна только благодать, она совершила действие, то не совершит ли она тем более в том случае, когда присоединишь к ней еще и свои труды? Если она спасла недействующего, то не поможет ли тем более действующему? Выше я говорил, что ты, смотря на невозможное (и однако совершившееся), должен дерзать против всех препятствий; а теперь говорю, что если мы станем бодрствовать, то и препятствия не затруднят нас. Смотри: смерть попрана, дьявол низложен, закон греха упразднен, благодать Духа дарована, жизнь сокращена, бремена ослаблены. Познай это и из самого опыта; смотри, сколько таких людей, которые сделали больше, нежели сколько Христос повелел, а ты боишься не выполнить и меры повеленного. Итак, какое ты будешь иметь оправдание, когда ленишься совершить и законное, тогда как другие устремляются далее цели? Тебе мы советуем подавать милостыню от имений своих, а другой отвергся всего ему принадлежавшего. Тебя мы умоляем целомудренно жить с женою, а иной не вступал и в брак. Тебя мы просим не быть завистливым, а иной самую душу полагает из любви к ближним. Тебя мы просим быть снисходительным и кротким к согрешающим против тебя, а иной, будучи ударяем по ланите, подставляет и другую. Что мы скажем, скажи мне? Как станем отвечать, не делая и того, в чем нас другие столько превосходят? Но они не превосходили бы, если бы дело не было весьма легким. Кто сохнет: завидующий ли счастью других, или веселящийся и радующийся о нем? Кто всего опасается и непрестанно страшится: целомудренный, или прелюбодей? Кто с доброю надеждою веселится: похищающий, или милующий и подающий от своего имущества нуждающемуся? Итак, помышляя об этом, не станем ослабевать на пути добродетели, но со всяким рвением приступим к достохвальным подвигам, потрудимся здесь краткое время, чтобы получить вечные и неувядаемые венцы, которых и да сподобимся все мы получить, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.