ИЖЕ ВО СВЯТЫХ ОТЦА НАШЕГО

ИОАННА ЗЛАТОУСТОГО
архиепископа Константинопольского

ИЗБРАННЫЕ ТВОРЕНИЯ

БЕСЕДЫ НА КНИГУ БЫТИЯ

БЕСЕДA LXIV

Изыде же Иосиф от лица Фараона и пройде всю землю Египетскую [1]. И сотвори земля в седми летех обильну жатву, и собра пшеницу, яко песок морский (Быт. LXIV, 46-49).

_{К предыдущей странице}       ^{Оглавление}       _{К следующей странице}

     1. Хотите ли, чтобы и сегодня мы продолжили повествование об Иосифе и разсмотрели то, как этот дивный муж, получив начальство над всем Египтом, свойственным ему благоразумием успокоил всех жителей его? Изыде же, сказано, от лица Фараона и пройде всю землю Египетскую. И сотвори земля в седми летех обильну жатву, и собра пшеницу яко песок морский. Получив от царя полную власть, он собирал полевые плоды и слагал их в городах, приготовляя таким образом достаточное обезпечение на время наступавшаго голода. Видишь ли, какое воздаяние за свое благодушие, терпение и другия добродетели еще здесь получил этот праведник, из темницы перешедши в царские чертоги. Было же у него, сказано, два сына прежде наступления годов голода; и нарече имя перваго[2] Манассия, глаголя: яко забыти мне сотвори Бог вся болезни моя, и яже отца моего (51). Заметь благочестие этого мужа и в том, что в имени сына он полагает воспоминание о всем, чтобы благодарность свою (Богу) сделать постоянною, чтобы и сын из собственнаго своего имени мог знать об искушениях и терпении, чрез которое праведник достиг столь великой славы. Яко забыти мне сотвори все болезни моя и яже отца моего. Что значит: все болезни моя? Здесь, мне думается разумеет он двукратное свое рабство и страдание в темнице, И вся яже отца моего, т. е. испытанное им разлучение с отцем, когда он был удален от объятий отеческих и еще в незрелом возрасте, воспитанный с таким попечением, перешел из свободнаго состояния в неволю. И имя второму нарече Ефраим: яко возрасти мя Бог в земли смирения [3] моего (ст. 52). Смотри, имя и этого сына выражает полную благодарность Не только, говорит, я забыл прежнее горе, но и размножился на этой земле, в которой потерпел такое унижение, что находился в крайности и подвергался опасности за самую жизнь. Но следует выслушать и дальнейшее повествование. После семи лет изобильных наступили годы голода, как предсказывал Иосиф. События показали всем мудрость этого мужа, и всех заставили подчиниться ему. Он наперед устроил так, что, когда должен был наступить сильный голод, египтяне не чувствовали нужды. Во всей земли Египетстей, сказано, быша хлебы (ст. 54). Но когда скудость увеличилась, то народ возопил к фараону, не вынося тяжкой нужды; вынуждаемые голодом прибегли к царю. Но обрати внимание на его признательность. Рече же Фараон Египтяном: идите ко Иосифу, и еже речет вам, сотворите (55). Он как бы так говорит: чего вы пришли ко мне? Разве не видите, что я только ношу одежду (царскую), а он виновник нашего общаго спасения? Не бегите же ко мне, оставляя его, а идите к нему, и еже речет вам, сотворите. Отверзе же Иосиф [4] житницы и продаяше Египтяном (56). И как голод охватил всех, то всии страны прихождаху во Египет куповати пшеницу: обдержаше бо глад всю землю (57). Смотри, как мало-по-малу начинают сбываться Иосифовы сновидения. Когда голод усилился и распространился на Ханаан, где жил отец его Иаков, то узнавши, что есть продажа пшеницы в Египте, рече сыном своим: почто нерадите; се слышах, яко есть пшеница во Египте; идите [5] купити нам мало пищи, да живем [6] и не умрем (XLII, 1, 2). Что, говорит, вы здесь сидите? Отправляйтесь в Египет и принесите нам, что нужно для пропитания. А все происходило так для того, чтобы братья Иосифа увидели все своими глазами и сами привели в исполнение то толкование сна, которое они высказали, когда слушали разсказ Иосифа о том, что он видел во сне. И пошли, сказано, десять братьев, а Вениамина, который был от одной матери с Иосифом, не взяли с собою, потому что отец сказал: да не когда случится ему зло (4). Он жалел отрока, по незрелости его лет. Пришедше же, поклонишася Иосифу, как начальнику Египта, лицем до земли (6). Теперь все это они делают в неведении, потому что прошло не мало времени с тех пор; не признали брата даже по чертам лица; может, быть, зрелость возраста произвела некоторую перемену в лице его. Все это, думаю, произошло и по устроению Бога всяческих, так что они не могли узнать брата ни из разговора, ни по лицу. Да и как могло им придти это на мысль? Ведь они думали, что он, сделавшись рабом исмаильтян, и дотоле еще оставался в рабстве у варваров. Так они, не будучи в силах представить себе ничего такого, не узнали Иосифа; а он узнал их, едва только увидел, но постарался скрыть и решился обращаться с ними, как с чужими. Отчуждашеся бо [7] их, сказано, и глаголаше им жестоко. И рече [8]: откуду приидосте (7). Он прикрывает себя совершенным незнанием, чтобы тем лучше узнать от них все в подробности: он желал узнать касательно своего отца и брата [9].

     2. И прежде всего он спрашивает их, из какой они страны; они отвечают, что из земли Ханаанской, - пришли купить хлеба. Голодная нужда, говорят, заставила нас предпринять это путешествие; и по этой причине, оставив свои (семейства), мы пришли сюда. И помяну Иосиф сны, яже виде он (9). Припомнив сны и увидев, что они сбываются на самом деле, он хотел разведать обо всем обстоятельно. Поэтому он с большою строгостию тотчас отвечает и говорит: соглядатаи есте, соглядати путей земли приидосте [10] (9). Не с добрым намерением, говорит, пришли вы. Как видно, вы пришли сюда с какою-то хитростию и злым умыслом. Они, пришедши в замешательство, отвечают: ни, господине (10). И о чем старался узнать Иосиф, то они сами собою объясняют ему. Раби твои, говорят они, приидохом купити пищи. Вси есмы сынове единаго человека: мирницы есмы, не суть раби твои соглядатаи (11). Защищая только самих себя и будучи в душе волнуемы страхом, они не высказывают еще того, что хотел узнать Иосиф. Поэтому он снова повторяет им: ни, на пути земли приидосте видети [11] (12). Напрасно вы это говорите мне; самый вид ваш показывает, что вы прибыли сюда с каким-нибудь злым умыслом. Вынуждаемые необходимостью и желая преклонить его на милость, они говорят: дванадесять есмы братия раби твои (13). Какой обман в словах! И того, кого сами продали купцам, включают в число. Да и не говорят: нас было двенадцать, а дванадесять есмы. И се менший со отцем нашим. Именно о том и хотел Иосиф узнать, не сделали ли они и с меньшим его братом того же (что с ним). Се менший со отцем нашим, а другаго несть (13). Не указывают ясно причины (отсутствия), а только: несть. Из такого ответа возымев подозрение, не сделали ли они и Вениамину чего-нибудь подобнаго, говорит: сие есть, еже рекох вам, яко соглядатаи есте. Не бо [12] изыдите отсюду, дондеже [13] брат ваш менший приидет семо (14, 15). Я его хочу видеть; желаю посмотреть на брата единоутробнаго, потому что из ваших поступков со мною подозреваю в вас братоненавистный дух. Итак, если хотите, послите от себе единого и приведите его, а пока он не придет, вы останетесь в темнице. С прибытием его объяснится, правду ли вы говорите, и тогда вы будете свободны от всякаго подозрения. А если этого не будет, то ясно, что вы соглядатаи и затем пришли сюда. Сказав это, он даде я под стражу (17). Вот как он испытывает их чувства и тем, что он с ними делает, показывает свою любовь к брату. Спустя три дня, он, призвал их к себе и сказал: сие сотворите и живи будет: Бога бо аз боюся. Аще мирницы есте, брат ваш да удержится един под стражею: сами же идите и отвезити купленную пшеницу вашу: и брата вашего меншаго приведите ко мне, и верна будут словеса ваша: аще же ни умрете (18-20).

     Примечай благоразумие. Желая и им оказать расположение, и нуждам отца помочь, и о брате узнать точную правду, он повелел одного из братьев задержать, а прочим позволил возвратиться. Но посмотри, как теперь возстает неподкупный судия - совесть, хотя и никто их не обличает и не приводит на суд, и как они обвиняют сами себя. Рече бо [14], сказано, кийждо к брату своему. ей: во гресех бо есмы брата ради нашего, яко презрехом [15] скорбение души его, егда моляшеся нам, и не послушахом его. И сего убо [16] ради прииде на ны скорбение сие (21). Таков грех. Когда он уже совершен на самом деле, тогда и обнаруживает величайшее свое безразсудство. Как пьющий, когда упивается крепким вином, нисколько не чувствует вреда от вина, а уже после самым опытом дознает, как оно губительно, так и грех: пока еще не сделан, он помрачает разсудок, и подобно густому облаку потемняет смысл, а потом возстает совесть и сильнее всякаго обличителя терзает мысль, обнаруживая гнусность поступка. Вот и эти теперь приходят в чувство, и когда увидели решительно угрожающую им опасность, тогда сознают, что ими сделано, и говорят: ей, во гресех бо есмы брата ради нашего, яко презрехом скорбение души его. Не случайно и не напрасно мы терпим это, говорят они, а справедливо и очень справедливо. Это нам наказание за безчеловечие и жестокость, какую мы оказали брату: яко презрехом скорбение души его, егда моляшеся нам и не послушахом его. Так как были немилосерды и оказали великую жестокость, то зато теперь и испытываем тоже самое: сего бо ради прииде на ны скорбение сие.

     3. Так они говорили между собою, думая, что Иосиф ничего этого не слышит. Он, как будто не зная и не понимая их языка, употреблял в сношениях с ними толмача, который его слова передавал им, а их слова объяснял ему. Слыша это, Рувим сказал им: не рех ли вам глаголя: не преобидите детища и не послушасте мене; и се кровь его взыскуется (22). Не советовал ли я, говорит он, тогда вам, не упрашивал ли вас не делать ему никакой несправедливости? Поэтому теперь кровь его взыскуется, так как в намерении вы уже умертвили его. Хотя вы не пронзили мечем выи его, но, продав его варварам, придумали для него рабство, тягчайшее самой смерти. За это теперь взыскивается кровь его. Подумай, каково чувствовать укоризны совести, постоянно иметь при себе этого обличителя, который вопиет и напоминает преступление. Иосиф слышал это. А они не знали (этого), потому что стоял и между ними толмач (23). Но далее он уже не мог переносить, потому что естество братнее и сочувствие выдавали его. И отвратився от них, чтобы не обнаружиться пред ними, проплакася (24). И паки прииде к ним и рече им; и поя Симеона и связа его пред ними. Смотри, как он все делает для того, чтобы привести их в страх, чтобы они, увидев узы Симеона, ясно проявили себя в том отношении, имеют ли какое-нибудь сожаление о брате. Все это он делает, испытывая их мысли, желая узнать, не были ли они так ими же и с Вениамином (как с ним). Поэтому он приказывает связать в глазах их и Симеона, чтобы вполне испытать их и увидеть, окажут ли они сколько-нибудь любви к нему. Сожалея о Симеоне, они должны были ускорить прибытие Вениамина, чего и хотел Иосиф, чтобы свиданием с братом совершенно успокоиться. И повеле [17], сказано, наполнити сосуды их пшеницы и возвратити сребро [18] комуждо во вретище свое [19], и дати им брашно на путь: и возложивше [20] на ослы своя отъидоша (25, 26). Смотри, какую щедрость показывает он. Он благодетельствует им, вопреки их намерению, дав не только пшеницы, но и деньги. Отрешив же един из них [21] вретище свое, яко [22] дати пищу ослом [23], видит серебро [24] и рече братии своей: о сем ужасеся сердце их: и возмятошася друг ко другу глаголюще: что сие сотвори нам Бог (27, 28). Они опять встревожились, подозревая, не послужит ли и это к большему обвинению их; обличаемые совестью, они все приписывали греху, сделанному ими против Иосифа. Возвратившись к отцу, и передав ему все в подробности, они разсказали и о негодовании, выказанном против них со стороны начальника египетскаго, и о том, что он заключал их в темницу, как соглядатаев. Рехом же ему, говорили они, мирницы есмы и дванадесять братия [25] есмы и единаго несть, , а менший со отцем нашим. Рече же нам: по сему явитеся [26], яко мирницы есте: брата единого оставите зде, и приведите брата вашего меншаго: и увем, яка не соглядатаи есте (31-34). Это опять возбудило скорби праведника. А после этого печальнаго разсказа, когда они опорожняли свои влагалища, нашли каждый свое сребро и устрашились они и отец их. И вот при этом старец опять проливает слезы. Что он говорит им? Мене безчадна сотворите: Иосифа несть, Симеона несть и Вениамина ли поймете; на мя быша вся сия (36). Мало, говорит, у меня было слез об Иосифе, вы присоединили к нему и Симеона. Да и на этом еще не остановились скорби мои. Вы хотите отнять у меня и Вениамина. На мя быша вся сия. Слова эти достаточно показывают, как терзалось сердце отца. Как терял он всякую надежду относительно Иосифа (думая, что он съеден зверями), так он предавался унынию и относительно Симеона, а наконец трепетал и за Вениамина. Но он пока еще противился и не отдавал отрока. Рече же ему Рувим, первенец его: двоих сынов моих убий, аще не приведу его к тебе: даждь его в руце мои, и аз приведу его к тебе (37). Вверь, говорит, его мне, мне дай, я возвращу его тебе.

      4. Рувим так поступал в той мысли, что без Вениамина им нельзя снова придти в Египет и купить там, что было нужно для пропитания; но отец не отдает его и говорит: не пойдет сын мой с вами. Высказывает и причину на это, как бы оправдываясь пред детьми: яко брат его умре, и той един оста, и случится ему, как совершенно юному, зло на пути, и сведете старость мою с печалию во ад (38). Боюсь, говорит, за его детский возраст; опасаюсь, чтобы мне не лишиться и этого утешения, и не окончить жизни в горести. А пока он остается при мне, я имею хотя малое некоторое утешение; присутствие его облегчает мою скорбь об его брате. Итак, любовь к Вениамину не позволяет отцу отпустить его. Между тем голод еще более усилился и у них оказался недостаток в пище. И говорит отец: пойдите опять и принесите немного пищи. Рече же ему Иуда: клятвою засвидетельствова нам [27] муж, глаголя: не узрите лица моего, аще брат ваш менший не приидет с вами. Аще убо поспеши брата нашего, пойдем и купим тебе пищи: аще же не поспеши, не пойдем: муж бо рече нам: не узрите лица моего, аще брат ваш менший не приидет с вами (XLIII, 2, 3). Не думай, говорит, что нам можно отправиться туда без брата. А если хочешь, чтобы мы сходили туда без всякой пользы и чтобы все подверглись опасности, то пойдем. Но знай, что тот человек заклял нас, что мы не увидим его лица, если не придет с нами младший брат. Со всех сторон стеснен был Иаков. Поэтому, проливая слезы, он говорит им: почто зло сотвористе ми, поведавше мужу, яко есть с вами брат (6). Для чего же вы, говорит, сделали мне это зло? Для чего вы причинили мне столько бед? Если бы вы не сказали того, и Симеона я не лишился бы, и этого он не стал бы требовать. Они же реша: вопроси нас муж, аще еще отец ваш жив есть, и еще есть вам брат, и поведахом ему: еда видехом, яко речет нам: приведите брата вашего (7); не думай, говорят, что мы сами добровольно разсказали тому человеку о нашем семействе. Он, приняв нас за соглядатаев, задержал нас, и подробно распрашивал о наших обстоятельствах; поэтому мы и сказали ему это, желая объяснить ему все по справедливости. Рече же паки Иуда ко отцу своему: отпусти отрочища со мною: и вставше пойдем, да живи будем и не умрем (8). Мне, говорит, поручи его, чтобы нам отправиться в путь; (иначе) нам уже не останется никакой надежды спасения, так как пища издержана, а в другом месте мы нигде не найдем продовольствия. Аз же приемлю [28] его от тебя, аще не приведу его и поставлю пред тобою, грешен буду к тебе вся дни. Аще бо быком не умедлили, уже возвратился бы [29] дважды (9, 10). Сострадание твое, говорит, к сыну готовит всем нам гибель. Скоро все мы изгибнем от голода, если не захочешь отпустить его с нами. И смотри здесь, возлюбленный, как наконец крайность голода победила отеческую любовь. Видя, что они не находят никакого другого средства к пропитанию, а голод усиливается, оп говорит им: если так, и если уже непременно надобно тому быть и вам нельзя без него отправиться, то надобно и дары принести тому мужу. Отнесите назад и серебро, которое вы нашли в своих влагалищах, а для купли хлеба возьмите другое серебро. И брата своего поймите, и воставше, идите к мужу. Бог же мой да даст вам благодать пред мужем, и отпустит брата вашего единого и Вениамина. Аз бо, яко же [30] обезчадех, обезчадех (13, 14). Смотри, какую выказывает невыразимую любовь свою к Иосифу. Чтобы кто-нибудь не подумал, что в словах: аз якоже обезчадех, обезчадех, он говорит о Вениамине или Симеоне, для этого он наперед сказал: Бог же мой да даст вам благодать и отпустит брата вашего единого и Вениамина. Хотя, говорит, они и останутся живы, но я, как бездетный, бездетный. Подумай, как всецело сердцем он предан был Иосифу. Видя себя окруженным таким множеством детей, он считал себя бездетным потому, что лишился Иосифа. Вземше же, сказано, мужие дары, и сребро сугубое, и Вениамина, приидоша во Египет, и сташа пред Иосифом. Виде же их Иосиф и Вениамина брата своего (15, 16). Он увидел, чего так желал, увидел столь вожделеннаго ему. Он видел теперь исполнение желания своего. И рече строителю дому своего: введи мужы в дом; и заколи от скота: со мною бо ясти имут мужие. Видевше же яко введоша их в дом Иосифов, реша: сребра ради возвращеннаго во вретищах наших первие вводят ны, еже бо оклеветати нас, и нанести на ны, да поймут нас в рабы, и нас [31] и ослы наши (16,18). Иосиф так все устроил, показывая свое расположение к ним; а они и при этом безпокоятся, подозревая, не хотят ли истязать их за серебро, как поступивших и в этом отношении безчестно. Поэтому, пришедши (в дом Иосифа), они объясняют причину своего смущения управителю дома, - разсказывают, как они нашли серебро в своих влагалищах, и присовокупляют: вот мы теперь принесли с собою серебра вдвое больше, чтобы и прежнее возвратить, и купить себе продовольствие.

      5. Смотри, как несчастия укротили их дух и сделали их смиренными. Рече же им (правитель дома): мир вам и не бойтеся. Бог ваш и Бог отца вашего [32] даде вам сокровища во вретищах ваших: а сребро ваше за приятое имею (23). Не бойтесь, говорит, и не безпокойтесь об этом. Никто не станет обвинять вас по этому делу. Серебра у нас слишком много. А вы и то признавайте делом Божиим, что в ваших влагалищах оказались сокровища. Сказав это, изведе Симеона и принесе воду омыти нозе их, и даде пажити ослом их (23, 24). Вот как молитва отца благопоспешала им во всем, и как он молился о них, когда говорил: Бог отца моего да даст вам благодать, так все и сделалось. Правитель дома, и до прихода Иосифа, оказывал им полную благосклонность. Уготоваша же дары Иосифу и, когда он пришел, принесоша и поклонишася ему до земли (26). Опять он спрашивает их: здрав ли есть отец ваш старец, его же рекосте; еще ли жив; они же рекоша: здрав есть раб твой отец наш, И рече: благословен человек оный Богу, и приникше поклонишася. Виде же брата своего единоматерня, и рече: сей ли есть брат ваш юнейший, его же рекосте ко мне привести; и рече: Бог да помилует тя, чадо (27-29). Смотри, какую еще твердость показывает он, и еще прикрывает себя незнанием, чтобы чрез последующее испытать их намерения относительно того, как они расположены к Вениамину. Но природа брала верх: подвижеся, сказано, утроба [33] его, и искаше плакати. Вшед же в ложницу, плакася тамо. И умыв лице, изшед (30). Потом, выражая им свою благосклонность, говорит: предложите хлебы. И предложиша ему единому, как бы царю и начальнику всего Египта, и оным особно; и Египтяном, иже с ними ядяху, особно; не можаху бо Египтяне ясти хлеба с Евреи: мерзость бо есть Египтяном [34]. Седе [35] же прямо ему первый [36] по старейшинству своему, и менший по меншеству (31-33). Это приводило их в изумление и они недоумевали, откуда он знал разность их возраста. Затем, каждому дав часть (снеди), Вениамину дал в пять раз больше. Они не понимали, что это значит, и думали, что просто по некоторой случайности сделано им, как бывает в отношении к малолетним. Когда окончилось угощение, Иосиф призвал своего домоправителя и заповеда ему глаголя: наполни [37] вретища мужем пищи, елико могут [38] понести, и сребро также каждаго во вретище его [39], и чашу сребряную вложи [40] во вретище меншаго (XLIV, 1, 2). Вот, опять, какой способ он изобретает, чтобы точнее узнать расположение братьев к Вениамину. Когда это было сделано, он отпустил их. А когда они отправились в путь, рече, сказано, домоправителю своему: гони во след их и рцы: что яко воздасте злая за благая; вскую украдосте чашу мою сребряну; не сия ли есть, из нея же пиет господин мой; он же и [41] волхвует в ней: злая совершися [42], яже сотвористе (4, 5). Домоправитель, настигнув их, говорил им: для чего вы благодетелю отплатили злом? Для чего лукавство свое простерли даже на того, который оказал вам столь великую благосклонность? Почему вы не постыдились великодушия этого мужа к вам? Какое злодейство? Какое безумие вы сделали! Или не знаете, что это тот самый сосуд, над которым волхвует господин мой? Худо ваше дело, гибельно намерение; непростителен умысел, велика дерзость, превосходящая всякую злобу. Они же реша ему: вскую глаголет господин словеса сия (7). Для чего, говорят, взводишь на нас вину, в которой мы вовсе невиновны? Не буди рабом твоим сотворити по словеси сему, никогда мы этого не дозволим себе. Принесши с собою двойное количество серебра, как мы могли похитить серебро или золото (8)? А если ты так думаешь, то у него же аще обрящется сосуд [43], котораго ты ищешь, тот да умрет, как решившийся на такую дерзость, и мы раби будем (9). Убеждение совести побуждало их говорит с такою смелостию. Он же рече: и ныне, яко же глаголете, тако будет: у него же аще обрящется чаша, тот один [44] будет мой раб, а вы отпущены будете (10). Сказав это, они позволили ему сделать обыск и изыска от старейшаго зачен, дондеже прииде до Вениамина. И открыв влагалище его, находит у него чашу(12). Это помрачило их ум. И растерзаша ризы своя и возложиша опять вретища своя и возвратишася во град. Вошедши же Иуда и братия его к Иосифу, падоша пред ним на землю (13,14). Замечай, сколько они делают поклонов. Рече же им Иосиф: что это вы сделали? Разве не знаете, что я волхвованием волхвую на ней (на чаше). Рече же Иуда: что отвещаем, или что возглаголем господину, или чем оправдимся; Бог же обрете неправду рабов твоих. Опять они приводят себе на память поступки свои с Иосифом. Се мы есмы раби господину нашему, и мы, и у него же обретеся чаша (16). Вот теперь они показывают в себе доброе расположение духа и сами себя вместе с братом (Вениамином) отдают в рабство. Рече же Иосиф: не буди ми сие сотворити. Муж, у него же обретеся чаша, той будет ми раб; вы же пойдите в целости ко отцу своему (17).

      6. Вот, чего опасался отец, то и случилось с ними; они пришли в страх и смущение, и не знают, что и делать. Приступив же Иуда, рече. Так как он взял его от отца и говорил: аще не приведу его к тебе, грешен буду к тебе вся дни, то поэтому теперь, приблизившись (к Иосифу), он разсказывает ему обо всем подробно, чтобы возбудить в нем сострадание и расположить к освобождению отрока. Приступив бо [45] к нему Иуда рече: молю тя, господине, да речет раб твой (18). Замечай, что он говорит совершенно так, как раб с господином; припомни же теперь те сновидения о снопах, которыя усилили (в братьях) ненависть к нему, и подивись благопромыслительной Божией премудрости, которая все привела в исполнение, не смотря на столько препятствий. Да речет, говорит, раб твой пред тобою, и не прогневайся [46] на раба твоего, господине [47]. Ты вопрошал еси рабов твоих, глаголя: аще имате отца или брата? И рекох господину: что есть нам отец стар, и отрочищ старости [48] менший ему, а брат его умре (18-20). Представь себе, что было с Иосифом, когда он слушал это. Он же един остася у матери своея [49], отец же возлюби его. Для чего он и здесь лжет, говоря: брат его умре, тогда как они продали его купцам? Это потому, что они уверили отца в том, что он (Иосиф) умерщвлен и пожраи зверями; а кроме того, они думали, что он не вынес рабства у варваров и уже умер; поэтому и говорит: а брат его умре. Ты же рекл еси рабом твоим: приведите его ко мне, и призрю [50] его. И рекл еси: аще не приидет брат ваш с вами, не приложите видети лица моего. Бысть же, егда приидохом к раду твоему, отцу нашему, поведахом ему словеса господина. Рече же нам [51] отец наш: идите паки [52], купите нам мало пищи. Мы же рекохом ему [53]: не возможем ити, если брат наш не пойдет с нами [54]. Рече же раб твой отец наш: вы весте, яко двоих роди мне жена: и отъиде един от мене, и рекосте: яко зверем съеден бысть (21, 23-28). Смотри, как из защитительной речи Иуды Иосиф обстоятельно узнает обо всем, что произошло в доме (отца), после того, как он был продан, и как настроили отца и что они сказали об нем. Ныне [55] аще убо поймете и сего, и случится ему зло на пути [56], сведете старость мою с печалию во ад (29). А если отец наш так любит этого отрока, то как нам явиться к нему без отрока? Душа бо его связана с душей сего, и сведут ради твои старость раба твоего, отца нашего, с печалию во ад. Раб бо твой от отца [57] взя отрочища, глаголя: аще не приведу его к тебе [58] грешен буду пред тобою [59], вся дни (30-32). Такое обещание отцу дал я, чтобы привести отрока и выполнить твою волю, и тем доказать, что мы говорили тебе правду и что в наших словах не было нисколько лжи. Ныне бо пребуду [60] раб вместо отрочища, раб господину; отрочище же да идет с братиею. Како бо пойдем к отцу, отрочищу не сущу с нами? Да не вижду злых, яже обрящут отца моего (33, 34). Эти слова тронули Иосифа и достаточно уже показали ему и почтение братьев его к отцу и любовь к брату. И уже не можаше переносить, удержатися предстоящих ему [61], но, удалив всех и оставшись один с ними, испустив глас с плачем познавашеся братии. И это сделалось известным во всем царстве и в дому Фараонов. И сказал он братьям: аз есмь Иосиф: еще ли отец мой жив (XLV, 1-3)? Нужно, по моему, удивляться здесь и твердости этого блаженнаго мужа, тому, что он до сих пор мог притворяться и не обнаружить себя, а еще более удивляться тем, как они могли устоять и открыть наконец уста, как не вылетела из них душа, как не поколебался их разсудок, как они не провалились в землю. И не могоша братия его отвещати ему, смутишася бо. Справедливо. Представляя себе, как они с ним поступили, и как он вел себя по отношению к ним, размышляя о величии, в котором он тогда находился, они тревожились, можно сказать, за самую жизнь. Поэтому, желая их ободрить, говорит: приближитеся ко мне (4). Не отдаляйтесь, говорит, не думайте, что вы сами по себе так поступили со мной. Это было делом не столько вашей злобы, сколько Божией премудрости и неизреченнаго человеколюбия, именно для того, чтобы, прибыв сюда, теперь, во-время, я мог и вам и всей этой стране доставить все нужное для пропитания. И рече: аз есмь Иосиф брат ваш, его же продасте во Египет. Ныне убо не скорбите (4, 5). Пусть это не смущает и не представляется вам жестоким случившееся, потому что это произошло по устроению Божию. На жизнь посла мя Бог пред вами. Сие бо второе лето глад на земли и еще пять лет, в них же не будет орания, ни жатвы. Посла бо мя Бог пред вами оставити вам останок на земли. Ныне убо не вы посласте мя семо, но Бог (5-8).

      7. Смотри, как раз и другой и третий он утешает их, говоря, что не им приписывает причину своего прибытия в Египет, но Богу, Который устроил это так, что он достиг, такого величия. Бог посла мя и сотвори мя, яко отца Фараону, и господина всему дому его, и князя всей земли Египетстей (8). Мое рабство, говорит, доставило мне эту власть; продажа привела меня к такому величию; мое несчастие послужило поводом к такому благополучию; зависть приготовила мне эту славу. Это не слушать только будем, но и подражать и подобным образом извинять обидевших нас, не вменяя им того, что они сделали нам, но все перенося благодушно, подобно дивному Иосифу. Итак, говорит, будьте уверены, что я не вам приписываю случившееся со мною, и не обвиняю вас в преступлениях, но все отношу к Богу, все так устроившему, чтобы привести меня к настоящей славе. Потщавшеся убо [62] взыдите ко отцу моему, и рцыте ему: сия глаголет сын твой Иосиф: сотвори мя Бог господина, всей земли Египетстей: сниди убо ко мне, и не умедли [63] и вселишися в земли Гесемли [64], и будеши близ мене ты, и сынове твои, и сынове сынов твоих, и [65] овцы [66], и волове [67] и елика суть твоя. И пропитаю тя (еще бо пять лет глад), да не погибнеши ты, и сынове твои, и вся имения твоя, се очи ваши видят, и очи Вениамина, брата моего, яко уста моя глаголющая к вам. Возвестите отцу моему всю славу мою сущую во Египте, и елика видите, и ускоривше приведите его (9-13). Сказав все это, достаточно успокоив их и приказав им сказать о себе отцу и немедля привести его, он, напад на выю Вениамина, плакася (14) (так как он был от одной матери), и Вениамин также плакася на выи его, и облобызал всю братию свою и плакася над ними (15). И после такой речи, слез и даннаго им совета, (братья) едва могли говорить с ним. И по сих, сказано, глаголаша [68] к нему. И сие пронесеся до дома Фараона [69] и возрадовася он и все в доме (16). Свидание Иосифа с братьями обрадовало всех. И рече царь ко Иосифу: рцы братии своей, сие сотворите: наполните сосуды ваша пшеницы, и идите; и вземше отца вашего, придите ко мне, и дам вам от всех благ египетских. Ты же заповеждь сия: взяти им колесницы детем и женам (17-19). Смотри, как и царь заботится о прибытии Иакова. И поимше, говорит, отца вашего, приидите. И не пощадите очима сосудов ваших: вся бо благая египетская вам будут. Сотвориша же тако сынове Исраилевы: даде же им Иосиф колесницы по повелению царя [70]. И всем [71] даде сугубы ризы: Вениамину же даде триста златниц, и пятеры ризы пременныя. И отцу своему посла подобно [72] десять ослов, везущих от [73] благ египетских, и десять мсков везущи [74] хлебы на путь отцу его. Давши все это, отпусти братию свою, и отъидоша, и рече им: не гневайтеся на пути (19-24). Посмотри, какая любомудрая душа. Не только сам оставил всякий гнев на них и освободил их от вины, но и им внушает не предаваться гневу в пути и не обвинять друг друга в том, что случилось. В самом деле, если недавно еще, представляясь Иосифу, они говорили между собою: ей во гресех есмы Иосифа ради брата нашего, яко презрехом скорбение его, - и тогда Рувим говорил: не рех ли вам, не преобидите детища, и не послушаете мене (XLII, 21), то тем более могло случиться что теперь он будет обвинять их. Поэтому, предотвращая их гнев и взаимную ссору, говорит: не гневайтеся на пути; но размышляя о том, что я ваших поступков со мною не поставил вам в вину, будьте и вы благорасположены друг к другу.

      Можно ли довольно надивиться добродетели этого праведника, который с большим тщанием выполнял учение мудрости, открытой в Новом Завете. Что Христос заповедал апостолам: любите враги ваша, молитеся за творящих вам напасть (Матф. V, 44), то самое, и еще больше того, сделал Иосиф. Он не только показал столь великую любовь к тем, которые с своей стороны готовы были убить его, но еще всячески старается уверить их, что они нисколько не согрешили против него. Какая высокая мудрость! Какое крепкое благодушие! Какая великая любовь к Богу! Не вы, говорит он, мне это сделали, но попустил Промысл Божий, пекущийся о мне, чтобы и сновидения мои сбылись и для вас я мог послужить орудием спасения. Итак, скорби или искушения служат свидетельством великаго промышления и попечения о нас человеколюбца Бога. И потому мы не должны домогаться всеми мерами только жизни спокойной и безпечальной; но и в благополучии и в скорбях равно должны возсылать благодарение Господу, чтобы Он, видя наше благомыслие, явил еще большее попечение о нас, котораго и да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

_{К предыдущей странице}       ^{Оглавление}       _{К следующей странице}